– Но это ведь твой дом. Мы не можем выставить тебя из собственного дома.
– Я бы переписал его на тебя.
– Нет, пап. Я не хочу, чтобы ты уезжал.
– А Джеральдина?
– Она очень тебя любит. Ты это знаешь.
– Она очень любезна со мной. Всегда мила и заботлива. Но я не уверен, что она действительно меня любит.
– Конечно, любит! Почему нет?
– Не знаю. Так, ерунду говорю. Забудь.
Ларри наконец остановился. И, не утерпев, задал вопрос, ответ на который давно хотел узнать:
– Пап, почему ты не женился второй раз?
– О господи! Ну и вопрос.
– Я имею в виду, ты сознательно от этого отказался?
– В таких делах от нас мало что зависит. Не встретил вовремя подходящего человека. Потом ушел с головой в работу. И постепенно научился ценить ту жизнь, которую имел.
– Значит, причина не в том, что брак для тебя… оказался не тем, на что ты надеялся?
– Нет, нет, конечно. Мы с твоей матерью ладили лучше многих. Ее смерть стала для меня ужасным ударом, – признался Уильям Корнфорд. – Когда такое происходит, в памяти остается только хорошее. – И осторожно добавил, чувствуя, что сына что-то беспокоит: – Хотя, конечно, во многом дело в наших ожиданиях. Не все из них оправдываются.
– Ты прав.
– Твоя мать так и не поняла, почему я уделял компании столько времени. Полагаю, и для Джеральдины это тоже тайна.
– Для нее, думаю, как раз нет, – вздохнул Ларри.
– Ну что ж. Значит, у тебя все даже лучше.
– Нет, – бесцветно ответил Ларри. – Не лучше.
Отец молчал.
– По правде говоря, пап, – продолжил наконец Ларри, – с моим браком совсем ничего не получается.
– Мне очень жаль это слышать.
– Видимо, придется приглашать ребят из «Маккинси». – Он горько рассмеялся. – Пусть найдут ресурсы, чтоб сделать мой брак более эффективным.
– Ты действительно хочешь, чтоб я продолжал путаться у тебя под ногами?
– Ладно тебе, пап. Ничего уже не изменить. Все зашло уже слишком далеко. – Он бросил взгляд на каминные часы. – Мне тоже пора подниматься.
Обернувшись, Ларри взглянул в такое знакомое лицо отца – как всегда, любящее и теперь совершенно растерянное. И внезапно осознал, что все эти годы отец неизменно был рядом, опекая и защищая. Когда-то Ларри больше всего боялся стать таким, как отец, жить его жизнью. Тогда в своей юношеской заносчивости он не видел в этой жизни ничего достойного. Что изменится в мире от количества проданных бананов? Разве это достойное занятие? Но теперь Ларри видел все иначе. И не потому что присоединился к компании. Ныне он видел смысл в любом труде: достойной должна быть жизнь. Торговать бананами – столь же почтенное занятие, как и писать картины, понял он. А отец жил достойно.
– Тогда спокойной ночи, сынок. – Уильям Корнфорд легонько сжал плечо Ларри.
Ларри хотелось обнять его, но он не обнял. Хотелось сказать что-нибудь вроде: «Я так восхищаюсь тобой, папа. Всем хорошим, что есть во мне, я обязан тебе». Но подобные разговоры у них не были приняты, и слова остались несказанными.
– Спокойной ночи, пап.
* * *В докладе «Маккинси и K°» по «Файфс» рекомендовалось закрыть семьдесят четыре склада и заменить их на девять крупных, грамотно расположенных современных мощностей. Документ предполагал сокращение количества отделов с тринадцати до пяти, а также повсеместное жесткое внедрение общего бюджетного регулирования. Это дало бы экономию эксплуатационных расходов в тридцать девять процентов – в основном за счет того, что было названо «сокращением избыточного персонала».
Ларри представил доклад на правлении компании.
– Я рассчитал, что, если мы примем рекомендации без поправок, нам придется уволить более тысячи сотрудников. Так в «Файфс» не поступают. Я на это не пойду.
Совет ответил аплодисментами. Ларри предложил коллегам составить альтернативный совместный доклад.
– Если затраты слишком велики, можно их урезать. Если людей в каких-то подразделениях слишком много, можно перераспределить персонал. Но мы все знаем, в бизнесе есть циклы, и крайне неразумно терять опытные кадры – которые нам впоследствии обязательно понадобятся – лишь потому, что сейчас дела идут не очень. Не следует забывать и о другом. Сотрудники, которых нам порекомендовали уволить, – это люди, положившие свою жизнь на благо компании, люди, сделавшие ее успешной. У них есть семьи. Мы знаем этих людей. Они наши друзья. Я измеряю успех «Файфс» не только доходами, которые разнятся год от года, но и благосостоянием семей, которые наша компания поддерживает. Они нам доверились. Я ни за что их не подведу.
Ответом снова стали аплодисменты.
Вскоре Ларри получил приглашение представить доклад правлению материнской компании в Новом Орлеане.
* * *Джимми Бранштеттер приветствовал его как старого друга:
– Давненько, Ларри, давненько не виделись. Вечерком я потащу тебя развлекаться и так угощу – пальчики оближешь! А теперь иди освежись. Делай там свои дела, а мне бежать надо.
– Возможно, ты хочешь взглянуть. – Ларри держал в руках привезенный доклад.
– Конечно, конечно, хочу. Только сейчас я опаздываю на встречу, ради которой отменил другую встречу под предлогом, что опаздываю на эту встречу, сечешь?
Он закивал и удалился, закуривая на ходу. Его сменил помощник.
– Мистер Бранштеттер забронировал столик на семь вечера в «Бруссаре». Могу ли я вам чем-нибудь еще помочь?
* * *«Бруссар», стоявший в самом сердце французского квартала, оказался шикарным заведением: с зеркалами в резных золоченых рамах и даже статуей Наполеона.
– Я забронировал столик во внутреннем дворике, – сообщил Джимми Бранштеттер, опоздав на пятнадцать минут. – Тебя тут не обижают, Ларри?
– Нет, все великолепно, спасибо.
Внутренний дворик был увит глициниями, напоен мягким вечерним воздухом и очень уютен. Бранштеттер, казалось, знал всех, даже шеф-повара ресторана Джо Бруссара.
– Итак, Papá, у меня особенный гость из Англии. Мы не ударим в грязь лицом, правда?
– Само собой, – просиял шеф-повар.
Блюда для Ларри Бранштеттер выбирал лично.
– Жареные устрицы. Ты когда-нибудь пробовал жареные устрицы? Да ты не жил. Значит, закажешь устриц а-ля Бруссар, умрешь и в рай попадешь. Потом, посмотрим, ну конечно, рибай по-креольски, однозначно. Пробовал креольскую кухню? Да ты не жил. А что пить будешь? Скажу тебе так, дружище. Когда заказываешь здесь коньяк «Наполеон», знаешь, что они делают? Выносят бутылку, и все официанты поют «Марсельезу». Первый раз смешно, но потом начинает раздражать, честно говоря. Но если хочешь? Нет? Мне же лучше.
– А при чем здесь Наполеон?
Бранштеттер поглядел на Ларри точно на сумасшедшего:
– Забегаловка французская, Джо Бруссар – француз. Наполеон вроде тоже, нет?
– Ну да. – Ларри озадаченно кивнул.
Еда и правда была великолепна. Но о причине приезда Ларри Бранштеттер не заговорил даже после второй перемены.
– Слыхал, наш Сэм ушел на покой?
– Да, – ответил Ларри. – Что скажешь про нового президента? Надеюсь, мы увидимся?
– Приличный парень. Приличный. Но Сэм был вообще что-то с чем-то. Такого не заменить.
– Так встреча назначена на завтра? У вас в офисе, кажется, об этом не знают.
– Встреча? Не говори мне о встречах! Вся моя жизнь – встречи. Но мы
