– Думаю, стоит поехать, Эд, – согласилась Китти.
– Хорошо, – отрывисто проговорил Эд. – Поехали.
Припарковавшись перед одним из отелей, они спустились на набережную и стояли, глядя на море за полосой галечного пляжа. Отдыхающие нежились на полотенцах под ясным августовским солнцем, а мимо них носились дети с воздушными змеями.
– Тебе он снится? – спросил Эда Ларри.
– Иногда.
– Как-то я проснулся от такого сна весь мокрый.
– Какая же это была задница. – Эд покачал головой. – Полнейшая, кромешная задница.
Дойдя до сверкающей полосы прибоя, они обернулись, глядя на пляж, набережную и город с той точки, где восемь лет назад прыгали с десантной баржи.
– Предполагается, что я должен что-то чувствовать? – поинтересовался Эд. – Потому что я не чувствую.
– А помнишь? – спросил Ларри.
– Лучше б я забыл.
– Здесь ты заслужил Крест Виктории, Эд. Прямо здесь.
Эд разглядывал пляж, по которому носились дети, а босоногие купальщики пробирались по гальке.
– Я должен был здесь умереть, – произнес он.
– Может, ты и умер, – ответил Ларри. – Может, я тоже умер.
Он сделал несколько шагов вперед, заметив, что идет той же тропой, что и восемь лет назад.
– Где-то здесь был разбитый танк. Я сел рядом и стал молиться, чтобы он защитил меня.
– Ты молился?
– Нет, ты прав. Не помню, чтобы я молился. Помню только мертвящий страх. А ты его так и не ощутил, Эд. Я видел тебя. Ты не боялся.
– Я всегда боялся. Всю жизнь я удираю. Я и сейчас в бегах.
– Но почему? Почему мы так боимся? И чего именно?
Эду не нужно объяснять, что речь не о снайперских пулях или минных осколках.
– Бог его знает, – ответил тот. И рассмеялся: – Может, мы Бога боимся. Бога, которого мы сами создали таким, чтобы в итоге ему проиграть.
– Почему в итоге? Некоторые из нас уже проиграли.
Эд яростно обернулся:
– Не смей это говорить! Как раз ты все сделал правильно. Мне нужно знать, что хоть кому-то повезло.
– У тебя есть глаза, Эд.
– Джеральдина?
– Да.
Они поднялись к набережной и уселись на бетонную стенку. В тот далекий день, не здесь и не сейчас, там, внизу, сотнями гибли мальчишки с ферм Альберты и Онтарио.
– У Джеральдины не очень складывается с физической стороной вопроса.
– Может, ей нужно время.
– Эд, почти три года прошло.
– Насколько все плохо?
– Никакой физической стороны нет.
– Охренеть, – заметил Эд.
– Она пытается, но не может.
– Охренеть.
– Ничего уже не изменится. Теперь я это знаю.
– И что ж ты делаешь?
– А ты что думаешь? Выбор у меня небольшой.
– Девки? Или дрочишь?
– Второе, старик. Второе.
Эд смотрел на горизонт.
– Помнишь дым? – произнес он. – Этот окаянный дым надо всем, и мы не знали, что прыгаем с барж в апокалипсис.
– Помню.
– Тебе надо выбираться отсюда, друг мой. Пора трубить отбой. Вернуться в лодку и уходить.
– Я не могу.
– Почему нет? Ах да. Твоя дурацкая религия.
– И твоя.
– Это все сказочки, приятель. Не позволяй дурить себе ими голову.
– Для меня это по-прежнему важно. Слишком глубоко въелось.
– Ты до сих пор ходишь на исповедь?
– Время от времени. Мне нравится.
– А рассказываешь священнику, что дрочишь?
– Уже нет. – Ларри рассмеялся. – Скучно стало. К тому же я знаю, что не исправлюсь.
– Вот тебе и вся вера. Ты знаешь, что это чушь, но позволяешь ей рушить твою жизнь. Клянусь, иногда мне кажется, что у рода человеческого есть врожденная страсть к страданиям. Когда чумы и землетрясений недостаточно, мы устраиваем войны. Когда войны кончаются, мы превращаем в кошмар повседневную жизнь.
– И что ты мне посоветуешь?
– Мне почем знать? – Эд пожал плечами. – Я пью. Но этого не советую.
Ларри вздохнул.
– Помнишь, как в школе мы сидели в библиотеке, задрав ноги на стол, и ты читал нам скабрезности из секретной копии «Любовника леди Чаттерлей»?
– Секс в сторожке лесника. Насколько я помню, она была без белья и продрыхла всю дорогу.
– Все равно это возбуждало.
– Вот в чем беда с этим сексом. Никогда он не возбуждает так, как в шестнадцать лет, пока ты девственник.
– И что же нам делать, Эд?
– Ковылять вперед, приятель. Ковылять вперед в этом дыму, пока нас, наконец, не настигнет милосердная пуля.
37
Луизу выписали домой, но Китти видела: подруга совсем не та, что прежде. Малыш Билли хватал ее за подол, но, когда няня унесла его пить чай, возражать она не стала.
– Со мной все в порядке, – уверяла она, – но очень устаю. Хочется, чтобы Билли был все время рядом, а сил нет. Ну что ты будешь делать? – Луиза попыталась задорно, по-старому улыбнуться Китти, но получилась гримаса. – Что, Китти, тебе твои девчонки так же дорого достались?
– Еще бы. Рожать адски больно.
– Прямо кишки лопаются, да? Но пора уже об этом забыть.
– Что говорят врачи?
– Ничего не находят, что, по идее, должно бы радовать, но не радует. Вот если бы я кровью харкала, то, по крайней мере, знала бы, что не виновата.
– Конечно, ты не виновата.
Луиза сидела, обложенная подушками, на диване в большой гостиной посреди подушек. Рядом на столике миссис Лотт сервировала чай с домашними булочками.
– И все же дома хорошо, – сказала Луиза. А потом, мотнув головой и закусив губу, поправилась: – Нет, плохо. – В ее голосе послышались слезы. – От меня больше никакого толка нет. В родильном отделении я целыми днями ничего не делала и отдыхала. И здесь сижу день-деньской, ни дела не делаю, ни от дела не бегаю, и ощущение от этого ужасное. Что со мной случилось, Китти?
– Это пройдет, – заверила Китти. – Ты выздоровеешь.
– Милая Китти. Позволишь рассказать тебе секрет?
– Давай!
– Я ужасно боюсь, что уже не выздоровлю.
– Глупости какие!
– В этом есть свои плюсы. Я стала куда ласковее с Джорджем. Он, оказывается, такой приятный человек. Но и конечно же обожает малыша.
– Ты просто устала, – твердо заявила Китти. – Не бывает, чтобы человек просто так взял и не выздоровел.
– Вообще-то я думала об этом. На самом деле много чего происходит просто так. Мы умираем просто так. Это же не наказание? Просто кому-то везет, а кому-то нет. Как на войне. Помнишь, Эд говорил, что верит в удачу?
– Да, – ответила Китти.
– Но ведь у нас были и веселые времена, правда?
– Да, – кивнула Китти.
Пришел Джордж, и Китти с удовольствием отметила, как сразу оживилась подруга. Он уселся на диван рядом с ней.
– Возьми еще булочку. – Он заботливо протянул ей блюдо. – Доктор велел кормить тебя как на убой. Согласись, Китти, теперь она уже получше. Цвет лица стал прежний.
– Все с ней будет отлично, – заверила Китти.
– А весной поехали-ка в Южную Францию, Луиза. В Мен-тону. Ты, я и Билли. Будем сидеть на солнышке, смотреть на лодки в бухте, лениться и толстеть, все трое.
– Правда, Джордж? – Луиза благодарно взглянула на мужа. – Было бы здорово!
* * *Китти забрала Элизабет с кухни главного дома, где та обожала проводить время, и пошла домой через парк. На душе было тревожно. Когда-то именно Луиза учила ее отгонять дурные предчувствия. Объясняла, что пусть сегодня плохо, но завтра все наладится. Но теперь казалось,