Возможно, даже слишком умным — привыкнув к жизни на широкую ногу, он вёл игру с высокими ставками. Стивен не испытывал к нему неприязни — к концу проживания в Валетте Рэй несколько наскучил ему своими картами, настаивая на игре и постоянно проигрывая всё больше и больше, пока не оказывался неспособен заплатить и не просил Стивена о рассрочке. Стивену нравилась его глубокая любовь к музыке и то, что он способствовал (или, по крайней мере, говорил, что способствовал) продвижению Тома Пуллингса, первого лейтенанта Джека Обри, несмотря на довольно неприятные разногласия, произошедшие несколько лет назад между Рэем и Джеком Обри. Стивен не знал всех подробностей, но у злонамеренного человека это наверняка оставило бы неприятный осадок
Что касается обещания помочь Джеку с назначением на тяжелый фрегат на североамериканской станции, а Пуллингсу — с получением корабля под командование, в качестве благодарности за рассрочку в оплате долга, Стивен был не столь наивен, чтобы рассматривать их как всецело связывающие обязательства, но тем не менее, это всё же было лучше, чем ничего.
Может, наивность и не принадлежала к числу заметных черт характера Стивена, однако в какой-то мере она все же присутствовала, и потому он никогда и в мыслях не держал, что Рэй — французский агент. Надо признать, что даже сэр Джозеф, гораздо менее доверчивый, не одобрял в Рэе лишь профессиональную непригодность, неопытность и недостаток осторожности. Несмотря на острый ум и проницательность Рэя, ни Стивен, ни сэр Джозеф не представляли, что французская разведка завербует этого расточительного игрока, болтливого и ненадёжного светского человека.
Ни один из них не предположил, что Рэй и его более умный и сильный, но менее яркий приятель Ледворд, столь же страстный поклонник Бонапарта, на самом деле принадлежали к тайному обществу в Уайтхолле, намеревавшемуся дискредитировать сэра Джозефа и его союзников и устранить его, освободив место для ничтожества Барроу, которым легко можно было бы манипулировать, даже если бы он вернулся на действительную службу. Если бы тайное общество достигло своей цели, Рэй и Ледворд получили бы доступ к весьма любопытному органу во властных структурах, парящему в вышине, почти призрачному, известному просто как «Комитет», имевшему доступ к деятельности всех разведслужб Британии и её союзников на самом высшем уровне.
И в довершение всего, за время их недолгого знакомства Стивен не догадался, какой Рэй на самом деле злобный и мстительный. Он ненавидел Джека Обри из-за той давней ссоры и вредил ему в адмиралтействе, как только мог.
Он не испытывал ненависти к Стивену, за исключением того, что тот являлся другом Джека и агентом, погубившим множество французских коллег Рэя, и если бы ему подвернулся случай, он, конечно, сдал бы Стивена вражеской стороне.
— Я буду рад снова с ним повидаться, — сказал Стивен. — Кроме всего прочего, он ещё должен мне огромную кучу денег.
— Кто? — спросил Джек спустя несколько минут, а между его репликой и замечанием Стивена поместился фунтовый пудинг с говядиной и почками. Под солнцем тропиков пудинг подавлял способность мыслить куда сильнее, чем южнее мыса Горн.
— Рэй, — сказал Стивен.
В этот момент с «Сюрприза» окликнули приближающуюся шлюпку. В потоке последующих невнятных криков отчётливо послышалось слово «письмо».
— Киллик, — сказал Джек, — бегом на палубу, узнай, не прибыла ли почта.
Оба застыли в ожидании, с вилками на весу. Стивен беспокоился о том, какой эффект произвело на Диану его первое письмо, а также и те, что он посылал ей из Бразилии и Южной Атлантики. А Джек жаждал узнать, что скажет Софи о визите Сэмюэля — его это весьма тревожило.
— Нет, сэр, — доложил вернувшийся Киллик. — Только одно письмо, мистеру Моуэту от капитана Пуллингса. Швед сказал, что их корабль недалеко, они держались здесь полсклянки и решили нас поприветствовать, а капитан Пуллингс накатал это письмо мистеру Моуэту. И швед говорит, что как отвезёт американцев, на обратном пути зайдёт в Англию, и если у нас есть почта, он очень рад будет её передать.
— Стоит ли вообще писать? — спросил Стивен.
— Сомневаюсь, — ответил Джек, чьё многостраничное письмо Софи, длинное, как книга, внезапно оборвалось в тот день, когда появился Сэм. — Мы чуть дальше чем в тысяче лиг от дома, и, скорее всего, попадём туда первыми — ты же знаешь, этот шведский корабль — всего лишь кэт с высокой кормой. Не скажу, что так уж с нетерпением жду этого, — пробормотал он себе под нос, а громче добавил: — Киллик, спроси мистера Моуэта, не желает ли он выпить с нами кофе.
Первый лейтенант появился одновременно с ароматным кофе. Его довольное лицо сияло, освещая каюту. Это и в обычный день было славное, открытое юное лицо, на которое приятно смотреть, но сейчас оно прямо-таки излучало восторг, и Джек со Стивеном улыбнулись, несмотря на мрачное настроение.
— Что такое, Джеймс Моуэт, — спросил Стивен, — в чём дело, дружище?
— Мои стихи опубликуют, сэр. Напечатают в книге, — рассмеялся довольный Моуэт.
— О, поздравляю, рад от души, — сказал Джек, пожимая его руку. — Киллик, Киллик, сюда. Тащи бутылку хорошего нантского.
— А я чё делаю, по-вашему? — проворчал Киллик, но не особенно громко — он, конечно, всё слышал, и хотя морским офицерам не часто случалось издавать томик стихов, он понимал, как следует отметить такое событие.
Рукопись, судя по всему, поручили старине Тому Пуллингсу. И дорогой старина Том Пуллингс нашел превосходного издателя, который оказался славным парнем и собирался опубликовать рукопись первого июня, в день Славного первого июня. Этот благородный и великой души человек очень любил поэзию и военно-морской флот. Поэтому он сделал удивительно щедрое предложение, которое заключалось в том, что Моуэту нужно только оплатить все расходы на печать, бумагу, рекламу и небольшой сбор за публикацию, и при этом половина прибыли достанется ему!
Он также привел в сравнение издательский дом Маррея, куда менее известный. Маррей продал пять изданий Байрона
