слабейшего.
Но сейчас все обстояло по-другому. Заточенные клыки и плавники наносили страшные раны, легко взрезая даже толстую, покрытую панцирной чешуей кожу.
Крови было много. Она хлестала из порезов, заливая поле. Бежать более слабому в замкнутом дворе было некуда, а победитель не мог остановиться, слепой инстинкт командовал ему: атакуй!
Кругом бесновались люди.
Панаки дрались, увеча друг друга и под конец Шестой упал замертво. Семнадцатый убил его.
А люди вокруг радовались, словно на празднике.
“Это же подло!” – думал побелевший Шустрик. – “Подло и нечестно! Если вы все тут такие воинственные, деритесь сами, друг с другом, получайте синяки и шишки. Но смотреть, как один скакун убивает другого лишь потому, что вы это подстроили, мерзко! И если это – занятие для настоящих мужчин, пусть я стану ненастоящим! Потому что я этого не принимаю!”
Полосатик думал то же самое.
Да и Шумный, похоже, был совсем не рад оттого, что узнал, чем развлекаются в Красных Конюшнях.
– Пойдемте отсюда! – сказал он. – Мне такие “развлечения” не по нутру.
– Погоди немного, – попросил Полосатик и принялся искать взглядом толстяка.
На поле уволакивали тушу Шестого и уводили израненного Семнадцатого. Было видно, что он тоже не выживет.
Толстяк, видимо, ставил на него, потому что, тряся щеками, он что-то радостно кричал и хлопал по плечу стоящего рядом типа с каким-то голодным выражением лица. Голодный тип восторженно глядел на него и ухмылялся во весь рот.
– Да, развлечение его полностью устраивает, – сказал Полосатик. – Даже странно. Ну все, можем идти. Не стоило сюда и забираться.
Они тем же путем выбрались за пределы конюшен.
За стенами опять заревела толпа – значит вывели на убой новую пару.
– Я теперь знаю, почему так Конюшни называются, – мрачно сказал Шустрик. – Они Красные от крови.
Глава шестая. Великое творение Затычки
А Затычка всю эту ночь увлеченно творил.
Когда за окнами стало светать и солнце, поднявшись из-за Западного Моря, осветило сонную Акватику, у него уже была готова толстая поэма, где с помощью рифм и советов “Краткого пособия…” в безупречном героическом стиле рассказывалось о том, как на берег Мерона пришли люди из Младшего Народа Воды, предводительствуемые Великим Хромисом, и что из этого предприятия в конечном итоге вышло.
Чувствуя глубокое удовлетворение и приятную усталость, Затычка, так и не прилегший даже на минутку, дождался друзей и вместе с ними поплелся в школу.
Шустрик и Полосатик шли рядом какие-то угрюмые и очень подавленные, но счастливый Затычка этого не замечал.
Друзья не стали рассказывать, как сходили за Город, лишь сказали, что познакомились с парнем из рода Танихтис Альбонубес.
– Тоже быстрый род, – заметил парящий над землей от радости Затычка. – Некоторые из них были в свое время Гонцами. У них красные шапочки, золотистые воротничок и манжеты с широкой красной полосой, а сам костюм золотисто-коричневый?
– Да. И еще по левой стороне груди блестящая зелено-голубая полоса, – подтвердил Шустрик. – Как у нас – зеленая. Вырастет, имя получит, – поменяет на золотую.
Дальше разговор как-то не клеился.
Затычку только теперь догнала усталость, и он очень захотел спать, а Шустрик с Полосатиком были не в силах пока рассказывать о том, что твориться в Красных Конюшнях. Им и думать об этом было больно и мерзко.
Одна радость была в наступающем дне – сегодня после полудня должен был состояться полуфинальный поединок. В четвертьфинале, в сражении второй пары победил Стальной Мотылек.
“Дожить бы до полудня” – думали хором данюшки.
А дожить, как оказалось, было не так-то просто. Тем более в школе.
Затычка чуть снова не встретился с господином Директором для теплой, дружеской беседы.
Он умудрился заснуть на уроке госпожи Колизы.
Причем сам Затычка был уверен, что не спит, и во сне он видел и слышал учительницу, только от сведений по географии, которые она сообщала, у самой госпожи Колизы, узнай она содержание затычкиного сна, волосы стали бы дыбом.
Друзья видели, что он спит, и видели, как с грозным лицом к нему медленно приближается госпожа Колиза, но все попытки разбудить Затычку, щипая его и тыча в спину карандашами, оказались безнадежными.
Тогда встревоженный не на шутку Полосатик пошел на крайнюю меру и резко дернул на себя стул Затычки.
Голова спящего дрогнула и Затычка со всего маху врезался лбом в покрышку парты. Это его пробудило и как раз во время, потому что госпожа Колиза была уже в опасной близости.
Но и тут Затычка вывернулся, гроза прошла стороной. Но спать все равно хотелось жутко.
На остальных уроках, чтобы не заснуть, он подложил себе под локоть колючку от кактуса. И только начинал клевать носом, опираясь головой на руку, как колючка впивалась в него, не давая окончательно уснуть.
Этой пытке он подвергался до обеда и уже дал себе зарок железно соблюдать режим дня и ложиться строго в девять часов вечера.
Когда данюшки вернулись из школы, дома их ждал невообразимо замечательный сюрприз: приглашение от Забияки зайти к нему перед началом турнира.
Полосатик и Шустрик оставили в прошлом свои грустные мысли, а с Затычки разом слетел весь сон и он мигом позабыл, что твердо решил засыпать в девять часов и плюнул на распорядок дня.
Они со всех ног понеслись на Ристалищное Поле Цитадели.
Большой Весенний Турнир еще потому так любили, что он был самым старинным и по преданиям проводился чуть ли не со дня основания Акватики.
По древней традиции для участников турнира в противоположных концах Ристалищного Поля стояли большие шатры, в которых они готовились к поединку.
Около каждого шатра были воткнуты тонкие копья с длинными узкими флажками под блестящими наконечниками. Флажки были разноцветные: и алые, и желтые, и зеленые. Сколько вилось по ветру около шатра флажков – столько поединков выиграл боец Бета Спленденс.
Данюшки пробрались к белому шатру Забияки. Он был уже полностью одет в костюм для поединка, хотя до начала схватки было еще больше часа.
– Спасибо за приглашение, – поблагодарили его данюшки.
– Да не за что, – рассеянно отозвался Забияка. – Просто подумал, что отсюда тоже неплохо видно поле, все лучше, чем стоять на трибуне и видеть не бой, а чужой затылок.
Это были единственные слова, которые он сказал за этот час. Забияка собирался перед боем, настраивался на предстоящий поединок.
Данюшки не стали его отвлекать, выбрались из шатра и нашли себе местечко у ограды. Трепетали над их головой хвостатые флажки.
На противоположном конце поля, где синел шатер Стального Мотылька, флажков тоже было много, но куда меньше, чем у белого шатра. Но Стальной Мотылек был и моложе Забияки.
Народу в этот раз было еще больше, чем на открытии, хотя казалось, что это просто невозможно. Трибуны гудели.
“Что будет на финале – подумать страшно! – пронеслось в голове у Затычки. – И сейчас-то ступить некуда!”
Полосатик стоял рядом с ним и скользил взглядом по трибунам, выискивая друзей и знакомых. Все были
