В управлении Арман нажал верхнюю кнопку лифта и вскоре оказался в кабинете старшего суперинтенданта.
Тереза Брюнель сидела за столом. Позади нее, за стеклянной стеной офиса, уходили вдаль огни Монреаля. Гамаш видел три моста и фары машин, заполненных людьми, спешащими домой. Вид был внушительный, и личность за столом тоже внушительная.
– Арман, – сказала Тереза, вставая, чтобы поприветствовать старого друга объятиями. – Спасибо, что зашли.
Старший суперинтендант Брюнель указала на зону отдыха, и они уселись в кресла. Невысокая изящная женщина, чей возраст приближался к семидесяти, Тереза Брюнель пришла в полицию довольно поздно, но сразу же проявила себя умелым полицейским, словно родилась для расследования преступлений.
Она быстро поднималась по карьерной лестнице, обогнав своего учителя и коллегу старшего инспектора Гамаша. Дальше ей расти было уже некуда.
Ее кабинет отделали заново в мягких пастельных тонах, после того как прежний старший суперинтендант был… что? Слово «заменен» не вполне описывало случившееся.
Хотя она и стала начальником Гамаша, они оба знали, что ее назначение – вопрос политический и выбор делался не на основе компетентности кандидатов. Тем не менее она получила звание и уверенно командовала полицией.
Арман протянул Терезе свои папки с досье и наблюдал за ней, пока она читала. Он поднялся, налил им обоим лимонада, подал ей стакан, а со своим отошел к стеклянной стене.
Этот вид всегда трогал его, так сильно любил он Квебек.
– Бюджет придется выделять огромный, Арман, – сказала наконец Тереза.
Гамаш повернулся и увидел, что выражение лица у нее серьезное, даже суровое, но не скептическое. Она просто констатировала факт.
– Oui, – согласился он и, когда она снова погрузилась в документы, принял прежнюю позу – лицом к стеклянной стене.
– Я гляжу, вы поменяли некоторых студентов, – заметила старший суперинтендант. – Меня это не удивляет. Проблемы будут с преподавательским составом. Вы заменили чуть ли не половину.
Гамаш вернулся в свое кресло и поставил почти не тронутый стакан на подставку.
– Как можно осуществлять серьезные перемены, если те же люди останутся на своих местах?
– Я не возражаю и не спорю с вами, но вы готовы к ответному удару? Они потеряют пенсии, страховки. Будут чувствовать себя униженными.
– Но не мною. Они сами сделали это с собой. Захотят обратиться в суд – у меня есть доказательства.
Он совсем не выглядел озабоченным. Однако победителем себя тоже не чувствовал. Та трагедия не могла закончиться без пагубных последствий.
– Вряд ли они подадут в суд, – сказала Тереза, кладя последнее досье в стопку. – Но без сопротивления не уйдут. Просто сопротивление не будет ни публичным, ни судебным.
– Посмотрим, – сказал Арман, откидываясь на спинку кресла.
На лице его застыло мрачное и решительное выражение.
Тереза взялась за последнюю стопку папок. Досье тех мужчин и женщин, которых Гамаш собирался пригласить в академию вместо уволенных преподавателей.
Он не был обязан показывать Терезе эти дела. Академия не подчинялась старшему суперинтенданту Брюнель. Академия и полиция были двумя разными организациями, теоретически соединенными общей верой в необходимость «Службы, честности, справедливости» – таков девиз Квебекской полиции.
Однако прежний глава академии руководил ею лишь номинально. Реальность же состояла в том, что он сначала склонился, потом согнулся и наконец полностью подчинился требованиям прежнего главы полиции, который управлял академией как собственной тренировочной площадкой для подготовки кадров.
Но старший суперинтендант Франкёр больше не возглавлял Квебекскую полицию. Больше не служил в полиции. Он вообще покинул этот мир. Гамаш был тому свидетелем.
И теперь расчищал завалы, оставленные Франкёром.
Первый шаг состоял в обретении самостоятельности, но также и в налаживании сотрудничества со своим коллегой в полиции.
Коммандер Гамаш наблюдал за старшим суперинтендантом Брюнель, которая просматривала папки с предполагаемыми кандидатами в преподаватели, время от времени делая пометки или отпуская замечания себе под нос. Пока не добралась до последнего досье. Она уставилась на папку, потом, не открывая ее, пристально взглянула на Гамаша:
– Это шутка?
– Нет.
Она опустила глаза на папку, но не прикоснулась к ней. Достаточно было увидеть имя.
«Мишель Бребёф».
Когда она снова подняла глаза, ее лицо выражало гнев, граничащий с яростью.
– Это безумие, Арман.
Глава третья
Серж Ледюк ждал.
Он был готов. Все утро его айфон позванивал, извещая о новых посланиях от коллег, других преподавателей академии, спешивших проинформировать его, что новый коммандер собирается посетить их.
В восемь утра они пришли к выводу, что это будет визит вежливости. Арман Гамаш обойдет всех, чтобы представиться и, возможно, спросить их мнения и совета.
К девяти часам появились некоторые сомнения, тексты посланий стали более настороженными.
К одиннадцати часам поток почти оскудел – все меньше и меньше входящих сообщений поступало профессору Ледюку. Да и те, что приходили, были короткими.
«Есть какие-нибудь известия от Ролана?»
«Кто-нибудь знает хоть что-нибудь?»
«Я слышу, как он идет по коридору».
И наконец к полудню айфон Ледюка замолчал.
Ледюк сидел в своем большом кабинете и смотрел на книги, стоящие на стеллажах вдоль стен. Книги по оружию. Тома федеральных и провинциальных законов. Тома общего права и Кодекса Наполеона. Здесь были описания расследованных дел и учебники. Пространство стены, не занятое книгами, было отведено под разные цитаты и старые офорты с изображением частей мушкета.
Этот невысокий человек лет сорока пяти, все еще крепкого телосложения, был переведен в академию после того, как его поймали с наркотиками, похищенными из сейфа для хранения вещдоков.
Ледюк лелеял смутные подозрения, что все это подстроил старший суперинтендант Франкёр. Дело не в том, что Ледюк был невиновен. Он много лет таскал понемногу наркотики из горы конфискованного зелья и продавал украденное преступным синдикатам. Подозрительным ему показалось то, что его поймали именно в тот момент, когда в академии открылись две вакансии.
Франкёр предоставил инспектору Ледюку возможность выбора. Стать вторым человеком в академии или быть уволенным.
Будучи прагматиком, Серж Ледюк отлично ориентировался в реальной политике Квебекской полиции. Если старший суперинтендант чего-то хотел, это сбывалось. Бессмысленно и вредно было точить на него зуб или бороться с неизбежным. В особенности в лице Сильвена Франкёра. Сам Ледюк достаточно долго проработал в полиции и прекрасно понимал, что означает быть уволенным Франкёром.
Это случилось почти десять лет назад, и с его переводом в академию началась новая эра. Хотя и непохожая на эпоху Просвещения.
Выполняя приказы Франкёра, Серж Ледюк переформировал академию. Он находил и отбирал студентов. Изменял программы. Наставлял, воспитывал и отчитывал молодых мужчин и женщин, делая из них то, что требовалось Франкёру. А требовались ему подобия Сержа Ледюка.
Любой кадет, сопротивлявшийся происходящему или хотя бы заподозренный в сомнениях, подвергался специальной обработке, которая гарантировала формирование правильных представлений.
Номинальный глава академии слабо пытался протестовать, но это было все равно что идти против течения. Реальной властью он не обладал. Коммандер был фигурой впечатляющей, динозавром, его держали ради того, чтобы успокоить взволнованных матерей и отцов, которые естественным образом, хотя и ошибочно, полагали, что их детям в первую очередь
