Но решать не ей. Следуй за мной. Мы отдохнём, насытимся, вечером пойдём.
Глава 8
Звук, который Питер любил больше всего на свете, — стук кожи о кожу, мяча о перчатку, — казался во сне таким реальным, что он улыбнулся и открыл глаза. И вскрикнул от изумления.
Над ним стояла женщина, подкидывала бейсбольный мяч и ловила его перчаткой. На ней был старый, весь в заплатах, комбинезон, к лямкам которого были привязаны несколько линялых бандан, волосы иглами торчали во все стороны. Когда она качнула головой, чтобы рассмотреть Питера под другим углом, её иглы подпрыгнули и тоже качнулись.
Питер попытался отползти по некрашеному дощатому полу назад и опять вскрикнул, на этот раз от боли, которая выстрелила из правой ступни вверх. И сразу же всё вспомнил. Он испуганно заозирался, ища рюкзак. Рюкзак валялся за спиной у женщины, а его содержимое было разложено по полу. Женщина подошла ближе, мяч ударился о перчатку сильнее и твёрже.
Его мяч, о его перчатку, сообразил Питер. Мяч, который лежал в его рюкзаке. О перчатку, на которой он спал.
— Эй! Это мои вещи! Что вы тут делаете?
В ответ женщина откинула голову и то ли засмеялась, то ли залаяла. Потом, отбросив мяч и перчатку, она наклонилась и стала рассматривать его в упор. Одной рукой она придерживала пучок перьев, которые болтались на кожаном шнурке у неё на шее.
Теперь, вблизи, Питер увидел, что она вовсе не старая, как показалось ему вначале. Во всяком случае, не намного старше его отца. В волосах блестит седая прядь, но всего одна, и кожа гладкая. Она вдруг сощурилась и пощёлкала пальцами перед его лицом. Может, она сумасшедшая, мелькнуло у него.
— Э-э, нет уж, нет уж! Это ты вломился в мой сарай. Так что это я должна тебя спрашивать: что ты тут делаешь?
Питер отпрянул. Сумасшедшая или не сумасшедшая, но эта женщина сейчас нависает над ним, за спиной у неё стена, вся увешанная косами и топорами, а он, из-за этой ноги, не может даже убежать.
— Хорошо, хорошо… Я ушиб ногу вчера вечером. Проходил мимо вашего сарая, и мне надо было где-то переночевать, ну вот… ладно, я пошёл.
— Не так быстро. Что значит — ты проходил мимо моего сарая? Мой сарай, как видишь, на таком отшибе, что до него поди ещё доберись. И тут вообще-то частная территория.
Женщина выпрямилась в полный рост, и Питер ещё отодвинулся.
— Просто… я пошёл напрямик, возвращался домой… — в памяти промелькнула вчерашняя бейсбольная тренировка, — с тренировки по бейсболу.
— Ах, ты возвращался домой. Через мою территорию. С тренировки по бейсболу. Тогда у меня один маленький вопрос: а где твоя бита? — Она смотрела на разбросанные по полу вещи. — Вот я вижу, у тебя здесь есть изолента, мусорные мешки, браслетик-амулетик, одежда, еда, вода… а где же бита? А, мальчик?
Слово «мальчик» она произнесла немного странно — шелковисто и словно с двумя ударениями, — словно с акцентом. Ну или с намёком на акцент. Как будто там, где она жила в детстве, люди разговаривали на каком-то языке, который был похож на пение.
— Ну, я… просто не взял её с собой. Тяжело таскать.
Женщина опять качнула головой, на этот раз с нескрываемым презрением. Она рывком засучила левую штанину своего комбинезона. Ниже колена вместо ноги у неё торчал деревянный столбик, которым она стукнула о дощатый пол рядом с Питером.
— Вот, мальчик. Нога. Её тяжело таскать, знаешь ли. Массив сосны. Но я же таскаю, правда?
Тут женщина разглядела на своей деревянной ноге что-то, что, кажется, ей не понравилось. Она вытянула из-за пояса нож, наклонилась и чиркнула им по дереву, выхватив узкую полоску чуть выше того места, где должна была быть её лодыжка. Закончив, она разогнулась и опять смотрела прямо на Питера. И кончик её ножа смотрел прямо на Питера.
— Ну-с, попробуем ещё раз. Мне страшно любопытно: если ты был на тренировке по бейсболу, как же это получилось, что ты без биты?
Взгляд Питера скользнул с ножа на лицо женщины и опять соскочил на кончик ножа. Лезвие зловеще изгибалось, отсвечивало длинно и тонко. Ладно, может, она сумасшедшая. Может, и хуже. Сердце в груди у Питера спотыкалось, во рту пересохло, как в пустыне, но у него всё же получилось ответить:
— У меня её нет.
Женщина сверкнула полуусмешкой и подмигнула.
— Уже лучше. Хоть чуть-чуть похоже на правду. Как тебя зовут?
Питер сказал.
— Ну, Питер Без-битер, что там с твоей ногой?
Не отрывая взгляда от ножа, он стал разматывать накрученную флисовую куртку. Он даже не касался ступни, но боль снова выстрелила снизу вверх. Питера бросило в дрожь. Только сейчас он понял, что страшно замёрз.
— Я её подвернул.
Женщина присела на корточки, её деревянная нога выставилась неловко вбок. Питер отвёл глаза.
— Не двигайся.
Он даже не успел сообразить, что происходит, а она уже сунула холодное лезвие своего ножа внутрь его носка и вскрыла его одним движением. Питер крепко сжал губы, чтобы не закричать. Нога лежала раздутая, как баклажан, и такого же цвета.
— И ты на этом ходил?
Питер указал рукой на обломанную ветку, которая лежала рядом на полу:
— Я сделал себе палку.
Рука задрожала, и он её опустил.
Женщина кивнула и взялась обеими руками снизу за его пятку.
— Сейчас я её приподниму, — предупредила она. — Готов?
— Нет! Не трогайте!
Но женщина уже ощупывала его ногу. Время от времени она командовала:
— Пошевели большим пальцем. Так, теперь всеми. Теперь покрути ступнёй, вправо-влево. — Питер морщился от боли, но делал всё, как она просила.
— Тебе повезло, — сказала она, опуская ногу Питера на свёрнутую куртку. — Перелом пятой плюсневой кости, без смещения. Это крайняя кость стопы, одиночный
