— У тебя задатки плотника, — сказала она. — Если бы я искала себе ученика, у тебя были бы все шансы получить это место.
Что она подумает о нём через несколько минут? Впрочем, поздно гадать.
— Я готов, — солгал он.
Вола прикрутила фитили четырёх верхних фонарей, потом выдвинула табурет в середину сарая.
— Это история одной девочки, — сказал он.
Он услышал, как Вола сдавленно вдохнула. И больше до него не донеслось ни звука.
Ни когда он отдёрнул занавес и приподнял чародейку над сценой, ни когда рассыпались персики — кукурузные зёрна, — которые он сложил у неё на животе. Ни когда он обернул её в свою камуфляжную футболку, упрятал её волосы под шлем — глиняную чашу — и вложил ей в руку палку-винтовку. Ни когда она стреляла из винтовки, ни когда он открутил ей левую ногу, ни когда она карабкалась в гнездо.
Когда в гнезде вспыхнуло пламя, Питер ждал, что Вола возмутится, но она и тогда не издала ни звука. Он много раз репетировал и точно всё рассчитал: горстка деревянной стружки в жестяной миске пылала лишь пару мгновений. Ровно столько, сколько ему было нужно, чтобы снять с марионетки военную форму.
Он поднял её из гнезда и легко опустил на сцену, где рядом с резным лисом была укреплена марионетка-мальчик. Он сделал так, что сначала чародейка склонилась над мальчиком, потом повернулась к лису и погладила его. И тогда он задёрнул занавес.
Питер повесил палочки и крестовинки на гвозди. Он ждал, но в зрительном зале по-прежнему стояла тишина. Он выглянул из-за ширмы.
Вола смотрела прямо перед собой, сквозь него, лицо её было неподвижно, словно высечено из дерева. По щекам струились слёзы. Они поблёскивали в мерцающем свете и почему-то придавали ей благородства.
— Простите. Я просто хотел… Вы не граната! Вы хорошая. Вы взяли меня к себе, вы меня тренируете, чтобы я мог найти Пакса…
— Оставь меня, мальчик. — Голос у неё был низким и натянутым как струна.
— Подождите. Я думаю, это глупо — жить тут затворницей, вдали от всего, как будто вы себя наказываете. Я к чему: может, для того человека эта книга вообще ничего не значила. Может, он её накануне в покер выиграл. Может, он хотел совсем другого. Например, ну, я не знаю… — Питер собрался с духом. — Например, быть учителем. Ну или что-то в этом роде.
При слове «учителем» Вола вскинула голову, но он не отвёл взгляда.
— Да, может быть, он хотел стать учителем. И, может быть, именно это и вам надо сделать ради него. Но этого уже не узнать, так что, я считаю, вам нужно выйти из дома и жить своей жизнью. Я просто что хочу сказать: какие бы ни случались несчастья, всегда можно начать сначала, как феникс, и…
— Я знаю, что ты хочешь сказать. И ты… не неправ, но сейчас уйди отсюда. Оставь меня.
Питер хотел было возразить, но осёкся, глядя, как она сидит: совершенно прямая спина, голова высоко поднята, по шее стекают слёзы. Он аккуратно намотал нитки чародейки на крестовину, слез с тюков сена и подхватил свои костыли. Тишина в сарае казалась невыносимой.
— Ладно. Ладно, — сказал он, просто чтобы нарушить эту тишину.
Путь до дома в темноте длился целую вечность. В кухне на столе стояла накрытая тарелка. Он прислонился к дверному косяку, чувствуя себя безмерно виноватым. Вола приготовила ему перекус из остатков ужина. «А это тебе на вечер, и чтобы доел всё дочиста, ясно?»
Новый прилив вины и раскаяния. Она зарезала курицу — специально ради него, чтобы он ел побольше белковой пищи.
Питер оттолкнулся от косяка и нашарил за плитой коробок спичек. Он понятия не имел, когда она придёт, но только придёт она не в холодный и тёмный дом. Хотя бы это он может для неё сделать. Он зажёг все лампы и потом сложил дрова точно так же, как делала Вола каждый вечер.
Сидя перед камином и глядя, как занимается и разгорается огонь, он снова проигрывал в памяти всё, что сказал. Всё он сказал правильно. Правда, насчёт того, что солдат, может, хотел стать учителем — тут он, наверное, загнул; но, с другой стороны, как знать, вдруг и правда хотел? Нет, он сказал именно то, что собирался сказать. Жалеть не о чем.
В трубу дунул порыв ветра, грозя загасить слабое пламя. Питер потянулся за ещё одним листком газеты. Когда он начал его комкать, внимание его привлёк заголовок: ВООРУЖЁННЫЕ СИЛЫ ГОТОВЯТСЯ НАЧАТЬ ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ. ЖИТЕЛИ ТЕРРИТОРИИ БУДУТ ЭВАКУИРОВАНЫ.
Он расправил газету и прочёл статью. В статье была и карта. Он изучил её, не веря своим глазам. А потом схватил костыли и выскочил на веранду так стремительно, что Франсуа пулей вылетел из дровяного ящика и растворился во тьме.
Питер запихнул свою одежду в рюкзак и огляделся по сторонам. Браслет с фениксом, мамина фотография, перчатка-ловушка и мяч. Браслет он положил в гамак, туда, где Вола его наверняка найдёт, остальное бросил в рюкзак и метнулся назад в кухню.
Вола как раз входила. Повесила шляпу на гвоздь, посмотрела на огонь, потом на Питера. На его рюкзак.
Он протянул ей газетный листок.
Вола пробежала его взглядом и снова посмотрела на Питера, ожидая объяснений.
Он ткнул пальцем в карту.
— Вот она, эта зона военных действий, — сдавленно произнёс он. — Всего в пяти милях от того места, где я оставил Пакса!
— Ты уверен? Это большая территория…
— Уверен! Видите белое пятно на карте? Тут старая верёвочная фабрика. Она заброшенная, но у неё высокие каменные стены, и она стоит над рекой в том единственном месте, где можно перейти вброд; дальше ущелье, обрывистый берег. Вот тут они и будут сражаться, за доступ к реке. Мы с друзьями играли в войну на развалинах. Это было идеальное место для засады.
