Джулиано вошел и тут же вернул засов на место. В руках он держал сверток с одеждой для нее и для себя.
– Мы уйдем сегодня вечером, – тихо сказал он. – Переодевайся. Себе я приобрел одежду купца. Буду выдавать себя за армянина. – Он передернул плечами. – Разговаривать буду по-гречески.
Джулиано начал снимать с себя серый плащ паломника.
Он собирается пойти вместе с ней? Как далеко? Анна подобрала женскую одежду и отвернулась, чтобы переодеться. Если она сейчас проявит стыдливость, у Джулиано возникнут ненужные подозрения. Возможно, ей удастся сменить одежду достаточно быстро и он, слишком занятый собственным переодеванием, ничего не заметит.
Платье было из темно-красной шерсти, простого кроя и с поясом. Анна легко скользнула в него, освободившись от нескольких лет притворства, как будто их и не было вовсе, а существовала лишь история, написанная на бумаге. Она вновь стала вдовой, которая покинула дом Евстафия и вернулась под родительский кров. Анна подвязала волосы, сделав женскую прическу, закуталась в плащ из более темной шерсти и бессознательно расправила его с грацией, от которой ранее так старательно пыталась избавиться.
Когда Джулиано посмотрел на нее, на мгновение на его лице появились растерянность и недоумение, потом – удивление и болезненное сожаление. Он взял икону и протянул ее Анне. Затем повернулся к двери и осторожно приоткрыл ее, сжимая в ладони рукоять ножа. Посмотрев сначала направо, потом налево, он кивком велел Анне следовать за ним.
На улице стояли люди, собравшиеся в небольшие группы. Было очевидно, что они спорили и торговались о ценах на товары.
Джулиано сразу же пошел на север, размеренным темпом, чтобы Анна могла следовать за ним. Потупив глаза, она шла мелкими шажками. Несмотря на то что страх сковал ее тело, Анна наслаждалась непродолжительной свободой, снова став женщиной. Она словно совершала побег от реальности, безумный и опасный, который совсем скоро должен был закончиться.
Иерусалим – маленький город. Они быстро пересекли его, стараясь по возможности выбирать широкие улицы.
Уверенно поднялись наверх, любуясь великолепным видом на Храмовую гору, расположенную справа от них. Анна решила, что Джулиано ведет ее на северо-восток, к Шхемским воротам и Наблусской дороге.
Один раз с ними попытался заговорить какой-то человек. Джулиано остановился и повернулся к нему, улыбаясь и держа руку на поясе. Оказалось, что это был торговец священными реликвиями. Он подумал, что Джулиано потянулся за кошельком, но Анна знала, что ее спутник схватился за рукоять ножа.
– Нет, спасибо, – коротко бросил венецианец.
Схватив Анну за руку, он поспешил дальше.
Джулиано сжимал ее ладонь мягко, но сильнее, чем если бы знал, что она женщина. Анна старалась не отставать от спутника и не оглядываться назад, чтобы не привлекать к себе внимания.
У Шхемских ворот толпились купцы, разносчики, погонщики верблюдов. Здесь были и одетые в серое паломники. Неожиданно они показались Анне подозрительными, и она бессознательно замедлила шаг. Джулиано снова сжал ее руку и потянул за собой.
Почувствовал ли он ее страх, неуверенность и слабость? Они знали друг о друге так много: о чем каждый из них мечтает, во что верит, но этого все еще было недостаточно. Их разделяли недосказанность и ложь. И, судя по всему, в этом виновата она, Анна.
Друзья пробились сквозь толпу, собравшуюся у ворот, и вышли на открытую дорогу. Потом быстрым шагом преодолели почти два километра и сошли с тропинки вниз. Джулиано остановился и с тревогой спросил у Анны:
– С тобой все в порядке?
– Да, – ответила она. – Ты хочешь пойти на юг? – Она обернулась и указала на дорогу. – Яффские ворота находятся там. Впереди – Ворота Ирода. Я могу пройти через них. Возле базилики Святого Стефана снимает жилье один из паломников. Я переночую там и до наступления утра спущусь к Сионским воротам.
– Я пойду с тобой, – не раздумывая сказал Джулиано.
– Нет. Возьми картину и возвращайся в Акку на корабль. Я останусь здесь до утра, а потом снова надену все серое.
Анна мельком посмотрела на Джулиано и отвела взгляд. За его плечом она увидела изрезанный оврагами холм, зияющий пещерами, которые напоминали глаза и ноздри огромного черепа. Женщина вздрогнула.
– Что случилось? – спросил Джулиано и обернулся, чтобы проследить за ее взглядом. – Здесь никого нет.
– Знаю. Это было не то, что… – Голос Анны замер.
Джулиано подошел ближе и положил ладонь ей на плечо.
– Ты знаешь, где мы? – тихо спросил он.
– Нет… – Но, несмотря на свое признание, Анна догадалась. – Да. Это Голгофа. Место, где распяли Иисуса Христа.
– Возможно. Знаю, многие думают, что оно находится в городе, хотя, возможно, это не имеет никакого значения. Лично я считаю, что оно должно быть здесь, в укромном уголке, где только небо и земля. На этом месте нельзя воздвигать церковь, она уничтожит всю его святость. Оно должно наводить страх, совсем как это.
– Думаешь, мы все когда-нибудь окажемся в таком месте? Или вернемся сюда?
– Возможно, однажды это произойдет, – ответил Джулиано.
Анна постояла не двигаясь еще несколько минут. Потом повернулась к нему:
– Но я должен идти в Синай, а ты – в Акку. Мы встретимся – через тридцать пять дней или чуть позже. Я постараюсь успеть.
Ей трудно было говорить спокойным голосом, сдерживая эмоции. Анна хотела расстаться с Джулиано до того, как они выплеснутся наружу. Она посмотрела на его сумку с одеждой и иконой.
– Спасибо. – Анна улыбнулась и, повернувшись, стала взбираться по крутому склону, возвращаясь на дорогу.
Добравшись до вершины, она взглянула на Джулиано последний раз. Он стоял на том же месте и наблюдал за ней. Позади него виднелась вершина Голгофы. Анна глубоко вздохнула, сглотнула и продолжила путь.
Глава 61
Джулиано наблюдал за Анастасием, пока его худенькая одинокая фигурка не скрылась из виду. Потом прошел по грубой неровной земле, снова поднялся на дорогу и направился на юго-запад. Действительно ли то место, на котором они стояли, было Голгофой? Заброшенность и уныние, царившие там, впитались в его тело и заполнили разум. Господи, почему Ты оставил меня? Так плачет каждая человеческая душа, впавшая в отчаяние.
Принадлежало ли грустное выразительное лицо на картине, которую он нес, Марии? Впрочем, это было не важно. Этот портрет вызывал у него сильное душевное волнение. Разве так уж важно, в каком именно месте распяли Христа? Так ли уж важно, изображена ли на картине Мария?
Почему, глядя на Анастасия, облаченного в женскую одежду, он так разволновался? Тот не только выглядел в женском платье очень естественно, у него даже изменились походка и наклон головы. Он по-иному, по-женски, стал смотреть на проходящих мимо мужчин. У него изменился характер. Это был уже не тот человек, которого Джулиано так хорошо знал. Или, по
