Джулиано почти все время был занят. Ему понадобилось все его уменье, чтобы командовать людьми, которых он почти не знал, и вести корабль на юг в это время года против течения, идущего от берегов Египта мимо Палестины, а затем на запад. Даже когда ветер был попутным, моряки должны были соблюдать предельную точность, натягивая шкот и вытравливая трос.
Анна услышала шаги за спиной. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто это.
– Где мы? – спросила она, когда Джулиано встал рядом с ней.
Он стал показывать:
– Родос впереди. Кипр находится вон там, дальше на юго-восток.
– А Иерусалим? – поинтересовалась Анна.
– Еще дальше. Александрия – вон там. – Он развернулся и вытянул руку на юг. – Рим расположен на западе, а Венеция – к северу от него.
Впервые с начала плаванья им удалось выкроить немного времени, чтобы поговорить наедине, не опасаясь, что их подслушают члены команды. У Анны из головы не выходили замыслы Зои и смерть Григория, но ей не хотелось сдирать корочку с раны, которая так медленно заживала.
Она подумала о знаменитой великой скале, служившей защитой Средиземному морю от опасностей океана и, по общему признанию, простиравшейся до края света.
– Ты когда-нибудь выходил за Геркулесовы столбы в Атлантический океан? – спросила Анна, дав волю воображению.
– Пока нет. Но, надеюсь, когда-нибудь это сделаю. – Джулиано прищурился от яркого солнца. – Если бы у тебя был выбор, куда бы ты поехал?
Этот вопрос застал Анну врасплох. Мысли вихрем закружились у нее в голове. Женщина не хотела рассказывать о своих давних мечтах, которые сейчас ничего не значили.
– В Венецию. Она красива?
Анна ожидала услышать в его голосе озабоченность и напряжение. Но Джулиано снисходительно улыбнулся.
– Она не похожа ни на один другой город, – ответил он. – Да, Венеция невероятно красива, таким может быть только город грез, мысль, скользящая по водной глади. Пытаться дотронуться до нее так же бессмысленно, как поймать сетью лунный свет. Но в то же время этот город реальный, как мрамор и кровь, и отвратительный, как предательство. – Глаза Джулиано были полны нежности и сожаления. – В ней есть очарование музыки, звучащей в ночи. Она западает в душу, как самые прекрасные видения, снова и снова всплывая в памяти, когда ты уже думаешь, что наконец избавился от воспоминаний о ней.
Он взглянул на темнеющий горизонт.
– Полагаю, что теперь я не смогу забыть и Византию. Она – нежная, ранимая, более снисходительная, чем Запад. И, возможно, более мудрая. – Джулиано глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
С севера подул ветер, и на гребнях волн появилась белая пена, которую срывало стремительное течение. Шумело море, скрипела деревянная палуба. Анна чувствовала себя счастливой и с нетерпением ждала, когда Джулиано вновь заговорит.
– Знаю, что нам необходимо заново захватить Иерусалим во имя спасения христианского мира, – продолжил он. – Однако боюсь, что мы сосредоточились на цели и не подумали о цене. – Венецианец грустно усмехнулся. – Мы жертвуем Византией, чтобы получить Иерусалим, и в результате теряем весь мир. Не понимаю… Но у меня есть славное красное вино…
– И, конечно, венецианское, – быстро прервала его Анна, избавившись от напряжения, сковавшего ее изнутри.
Джулиано рассмеялся.
– Разумеется. Пойдем и выпьем его вместе за ужином – корабельным, но неплохим, – беззаботно сказал он.
Отогнав от себя докучливые мысли, Анна приняла приглашение. Она оторвалась от поручней, стараясь удержать равновесие на слегка накренившейся палубе.
Это был приятный ужин, хоть она и почти не ощущала вкуса еды. Они с Джулиано непринужденно беседовали на разные темы, обсуждали места, где побывали, людей, которых встречали, общих знакомых. Анна заметила, что Джулиано с удовольствием, без всякой злобы и насмешки, рассказывал о странностях и нелепицах, которые ему довелось повидать. Чем дольше она его слушала, тем больше находила в нем положительных качеств и тем сильнее он ей нравился. И тем меньше у нее оставалось шансов рассказать ему всю правду о себе. Джулиано относился к ней как к человеку, которого не опасался, в котором не видел соперника. Анна понимала, что его доброта по отношению к ней частично связана с тем, что он чувствовал свою полноценность как мужчина, имеющий возможность насладиться удовольствиями, недоступными Анастасию. Ее приятно удивила деликатность, с которой Джулиано старательно обходил эту тему.
В два часа ночи его позвали на палубу, потому что погода ухудшилась. Анна пошла к себе. Она выпила больше вина, чем обычно, и готова была разрыдаться. Не успела Анна закрыть за собой дверь, как жаркие горькие слезы потекли по ее щекам. Если бы она не была такой усталой, то, возможно, ревела бы до тех пор, пока не выплакала бы все до последней слезинки. До каких пор это может продолжаться? Что ей остается, кроме как дорожить дружбой Джулиано, его доверием, снисходительностью, желанием делиться с ней своими мыслями? Анна ни за что не отказалась бы от всего этого ради того, чтобы на короткое мгновение проникнуться жалостью к себе и поддаться отчаянию, перед которым она сама захлопнула дверь.
На следующий день погода была плохая. Из-за шторма, налетевшего с севера, им приходилось держаться дальше от берега. Джулиано был занят управлением кораблем, стараясь не допустить, чтобы судно попало в опасные впадины между высокими волнами, где оно могло потерять паруса и даже мачту.
Очередной разговор между ними состоялся только на следующее утро. Рассветное солнце поднималось на востоке со стороны Кипра, лежавшего далеко за пределами видимости. Море было спокойным, дул легкий бриз, и они чувствовали его сладкое и удивительно чистое дыхание. Бледный свет освещал гребни безмятежных, не тронутых пеной волн. Возможно, в такой рассветной тишине первые люди увидели когда-то землю и вдохнули ее запах.
Долгое время Анна и Джулиано стояли у поручня, почти в метре друг от друга, любуясь распространившимся по небу сиянием, которое растворило тени между волнами. Анне не нужно было смотреть на венецианца – она была уверена, что все его мысли поглощены великолепным зрелищем. Оказывается, совсем не страшно оставаться наедине с морем, от него исходили потрясающий покой и умиротворение.
Во время редких коротких встреч Анна и Джулиано делились друг с другом воспоминаниями, хорошими и плохими впечатлениями, иногда состязались в сочинении небылиц. Она вспомнила многое из того, что рассказывал ей отец, сейчас его истории пригодились. Временами Анна сильно их приукрашивала, и, когда Джулиано об этом догадывался, они дружно хохотали. Анна шутила без всякого злого умысла, и ей не надо было объяснять ему, что она все нафантазировала.
Однажды вечером, когда они, стоя на палубе, наблюдали за тем, как садится солнце, окрашивая в багряные тона