Осмотревшись, старик лишь покачал головой, видно, что нас потрепало серьёзно, но стал спешно заниматься радиостанцией. Тут я его остановил, нас могут запеленговать, так что нужно сменить место работы радиостанции. Мы отъехали километров на пятнадцать, тут была подходящая роща, дальше я ему помогал забросить провод на верхнюю ветку дерева. Потом он отправил шифровку и ожидал ответа. Шифровку мы составляли вместе. Мол, задание провалено, всё по случайности, высадка произошла чуть ли не на головы армейцам. Резидент ранен, есть ещё раненые, имеются потери. Требуется срочная эвакуация, этой же ночью, двое из раненых совсем тяжелые. Ну и сообщили координаты поляны в лесу, где будем ждать самолёт. Поляна подходящая, там уже трижды «юнкерсы» садились, экипажи местность знают. В этом же лесу она и находилась. Ответ пришёл только через полчаса, подтвердили вылет самолёта. Дали коды опознавания для лётчиков. На этом всё. Старик лишь подтвердил получение, и мы начали сворачивать радиостанцию. Один из бойцов, что нам помогал, по моему кивку мигом заехал в солнечное сплетение старику – больше он нам не нужен, своё дело сделал, и мы скрутили радиста. Вставили кляп, проверили узлы, тот лишь с ненавистью вращал глазами, после чего, посмотрев на часы, я сообщил:
– Всё, грузите этого архаровца в одну из машин и перегоните к дому участкового. Радиста сдадите ему вместе с радиостанцией на руки, пусть отправляет его в столицу, причём чем быстрее, тем лучше. Шифроблокнот тоже передадите, всё по описи. После этого бегом сюда. До темноты должны успеть, а потом к поляне двинем, где самолёт должен сесть.
Мы доехали до леса, где находилась вся группа и вторая машина, после чего оба авто уехали, а я направился чуть вглубь, где наш зампотылу уже готовил в двух котлах ужин. Так как изображать раненых не требовалось, а бинты ещё будут нужны, то бойцы ходили по опушке, общались, смеялись, тот цирк, что они устроили для немецкого агента, им понравился, ну и принюхивались к ароматам, что шли от котлов, проголодаться успели все, тем более отправляясь к военкомату только позавтракали, обед почти все пропустили, ну кроме нас с Бабочкиным. Ах, какие же хорошие пельмени были, до сих пор вспоминать приятно. Время было свободное, я дал отбой для отдыха, только повар работал и два бойца на часах стояли, поэтому, пройдя к Бабочкину, что лежал на травке под дубом, и устроившись рядом, натянул фуражку на нос, решив до ужина вздремнуть с часок. Однако бойцу, видимо, спокойно не лежалось, уже через минуту он тихо спросил:
– Командир, а как у тебя это всё получается?
– Ты о чём?
– Да насчёт этого дня. Столько провернули дел, вчера ещё у немцев в тылу были, а тут и настоящие бои на улицах Москвы устроили… Лосева, вон, потеряли, ладно хоть ранен не серьёзно, через пару недель уже рукой свободно сможет пользоваться. Только вот я не понимаю, мы в Москве чем только ни занимались, да взять тех же призывников. Ты же нахрапом брал, где наглостью, где подкупом, где обаянием. Скажи, как?
– Знаешь, штука это действительно сложная в понимании. Трудно описать, я лучше на примере объясню. – Подняв фуражку на лоб, я сел и осмотрелся, рядом никого не было, чтобы подслушать, бойцы тактично отдыхали в стороне. Я пояснил: – Ты же в курсе, что я был в будущем главным инспектором бронетанковых сил? Так вот, в первое время мне было сложно проводить свою работу, у каждого директора и его помощников свой характер, желания и интересы. То в баньку пригласят, то ещё что, ходов много, вот мне Лаврентий Павлович Берия и отправил одного старичка. Да вроде ординарца. Тот за полгода так меня построил, обучил общению с людьми, что по сравнению с тем, что было раньше, – небо и земля. Особенно общению с такими людьми, что находятся на высоких постах и чуют за собой власть. Психологический прессинг одним взглядом, манера поведения, разговора, да даже жесты подбираются индивидуально под каждого человека, с которым я общаюсь… Я не слишком заумно говорю?
– Не всё понял, но вроде главное уловил. Этот старик тебя учил говорить с директорами как начальник с подчинёнными.
– Точно. Молодец, всё правильно уловил. Так вот, обучив меня, дав основы, тот дал мне возможность дальше набираться личного опыта самостоятельно. И следующие два с половиной года, с огрехами в первое время, я смог набраться этого опыта до такой степени, что уже подобная манера поведения настолько въелась в привычку, что по-другому я не могу. Именно поэтому мне было достаточно просто вести беседы как с теми милиционерами, беря их на дело, так и с военкомом. К каждому нужно подбирать свой ключик.
– А можно этому научиться?
– Ну, вообще-то вас с Лосевым я этому и так учу, с первого дня. Не явно, исподволь, но учу. Так что года через полтора ты сможешь уже без поддержки сам вести беседу. Только тут проблема одна, подучиться тебе надо. Вид деревенского рубахи-парня тебе, конечно, идёт, но образованные люди легко вскроют этот твой стиль поведения. Нужно уметь поддержать беседу по любой теме в любых слоях общества, что интеллигент, что военный, что колхозник, даже если ты её не знаешь, и сойти за умного и образованного человека. Раз это пройдёт, два, потом отловят и поймут, что их дурили. А вообще ты вполне неплохо себя вести начал. Вспомни, как ты впервые изображал немецкого постового, старался не смотреть в сторону немцев, чтобы не выдать себя взглядом, чуть ли не дрожал в ознобе, руки не знал куда деть. А сейчас? Лениво облокотился о коляску мотоцикла и лишь презрительно поглядываешь вокруг взглядом опытного матёрого солдата подвижного патруля. Именно так тебя воспринимают немцы, которых
