– Подъюбочникам – наш физкульт? – проорал Гуров.
– Привет! – подхватил Одинцов.
– Привет, привет! – послышался голос Данека. – Как отметились?
– На высоком политико-экономическом уровне, – отозвался Гуров. – С мэром общались. Просил взять под крыло общепит: институты, школы, ПТУ, больницы.
– А денег у мэра, конечно, нет, – резюмировала успехи политико-экономической тусовки Наташа. – Так, сколько вы насобирали?
– Сорок целых, тридцать пять сотых процентов! – у Одинцова всё было подбито – не зря сидел с папкой под Новый год. Завтра ожидаю пополнения на десять процентов.
– Нет, так не пойдет! – не согласилась Наташа. – Давайте закрывать! Данек, ты-то что молчишь – тебя ведь достают.
– Панове! – раздался просящий голос пана профессора. – Есть предложение скинуться? Нет возражений?
– С какого рожна? – тут же, когда задевались его личные интересы, ввернул Гуров. – И вообще, я давно говорил, что время копченостей закончилось. Наши производители лепят не хуже.
– Иван прав! – поддержал Одинцов. – Мы и так крутимся как белки в колесе. А с этими копченостями – одни проблемы.
– Пусть спасибо скажут, – завизжал в своей обычной манере Гуров, – что мы вообще их берем с небольшими сроками употребления. Работаем на грани.
– Вот вы как? – взбесилась Наташка. – Голытьба взбунтовалась? Давно ли сидели без копья?
– Наташа? – вступился Данек. – Нельзя же так. Я попрошу отсрочку ещё суток на пять-семь.
– В конце концов, – вклинился Одинцов, – заплатим неустойку, согласно контракта. Но больше брать копчености у них не будем.
– Нет, ты слышал? – обратилась Наташа к супругу. – Они не будут! Да кто вас спрашивает? Оборзели мореманы!
– Сударыня! – Одинцов, знал на какой мозоль наступить. – Не соблаговолите ли вы изменить свои воззрения и тон высказываний?
– Коля! При всем моем уважении лично к тебе, должна заметить – время политесов закончилось. Наступило время жесткого, безжалостного бизнеса. Выживает – сильнейший! Ты же военный – давно должен был скумекать. Так как с пенендзэми?
– Наш ответ простой, – выкрикнул пан капитан. – Никак!
– Опять этот Гуров! – возмутилась Наташа. – Кто у нас директор – Одинцов или этот.
– Капитан дальнего плавания., - сурово прозвучало на весь эфир.
Гурову не дали возможности перечислить все его регалии, потому как перед тем как бросить трубку бизнес-леди успела проорать:
– Ну и плывите дальше сами! Флотоводцы хреновы!
– Иди ты к. – в догонку рявкнул Гуров, но западные бизнесмены этого уже не слышали. – Поговорили, мать их этак!
– Странное поведение! – заметил Одинцов. – Мы и раньше не укладывались со сроками, но такого натиска не было.
– Что тут странного? – попытался объяснить Гуров. – Они как пить дать, имеют на той стороне – потому и прессуют!
– Ты думаешь? – с сомнением спросил Одинцов.
– Как иначе? Мы ж славяне – обязательно друг друга должны наколоть. Факт! Я знал, что с этой.
Гуров недолго подбирал нужное слово.
– С этой чувалдой, мы далеко не заплывем.
– Плавает, – поправил другой мореман, – сам знаешь что?
– Потому и говорю: с ней – один облом! Наташка – она и есть какашка! Пусть плывет!
Данека жаль, друг как никак!
– Ладушки, на этом, – согласился Одинцов. – Что сами-то будем делать? Бабки нужны. Худо-бедно месяц протянем на старых запасах, а дальше что?
– Есть одна идея! – ухмыльнулся Гуров. – Ко мне тут давеча, пока ты ездил в военторг за монетами, наведывался один тип с английским говором. Тоже бывший капитан. Так вот он, побалакав со мной на чистейшем англицком языке, рассказал приэнтересную историю.
– Так-так, – заинтересовался Одинцов.
– Представляешь, – Гуров доверительно склонился над Одинцовым якобы выдавая только ему одному тайну за семью печатями, – эти зажравшиеся буржуи, втихаря собирают себе бэушную одежду и не знают куда её спихнуть.
– Только не это, – внезапно вскричал Одинцов и встал из-за стола. – Ещё никогда капитан первого ранга Одинцов не торговал тряпьем, тем более не первой свежести.
– Та, обожди ты выпендриваться, капраз! Сядь и дослушай до конца. Сам поразмысли. Если бы я сумел справиться – стал бы подключать тебя? То-то и оно. Торгуй себе макаронами, Коля. Кстати, эта, как её.
– Эта как раз рассчиталась. Мои тянут, военторговские. Все начальники разбежались – некому подписать платежки.
– Делов-то, – продолжил Гуров. – Контейнер с барахлом будет на следующей неделе. Твоя задача – сам знаешь какая?
– Растаможить – ноу проблем. Ставка: ноль пятнадцать сотых от стоимости товара. Это понятно. Неясно одно: какова сама стоимость товара. Так почем, говоришь, шмутки?
– По минимуму, тыщи на две-три бакенов. Зато навар.
– Погоди с наваром, варежку не разевай! Вспомни.
– Первый вагон с макаронами? – заржал Гуров. – Это была пездня! Нас запомнили надолго!
– Кто? – перепугано спросил Одинцов. – Надеюсь, не санэпидемнадзор?
– Та грузчики, грузчики запомнили. Дыши спокойней, капраз, ты ж не на параде!
– Вообще нехорошо получается. Так и народ потравить не долго. Тем паче, что поставщик списал десять процентов от объема поставки.
– А мы эти десять процентов – распихали. Ничего, народ у нас стойкий, никто ж не отравился.
– Да и с этими копченостями. То же продукт аховый.
– Не драматизируй, капраз! Всё будет хоккей! Кстати, с тряпками – никаких сроков на порчу товара.
– Разумеется, – ухмыльнулся Одинцов. – Ведь все сроки носки вышли. Одно слово – «сэкенд-хенд»! Сколько его в контейнере?
– Прикинь, восемнадцать тонн, – пану капитану и самому стало интересно, сколько ж будет барахла? – Мешки по сорок килограмм. Итого: четыреста пятьдесят мешков. В мешке – до двадцати вещей, средней стоимостью десять баксов. В основном это меха и дубленки.
Дельту делим на троих.
– В какой пропорции? – оживился Одинцов.
– Сорок процентов Ричарду, по тридцать нам.
– Заметано! – согласился капраз. – Он рискует – ему больше.
– Сказал, если справимся – даст новый ширпотреб, который шьет для Европы в азиатских странах. Цены – супер!
– И ты ему веришь? Где вы познакомились? – строго спросил Одинцов. – Адреса, пароли, явки?
– Гестапо начало допрос?
– Всё же? Давай выкладывай!
– Я ему рыбу морозил в районе английского
