Очкарик оказался деловит и сообразителен. Он представился:
– Я адъютант командира завода поручик Самоквасов. Сам генерал-майор сейчас находится в серном магазине. Будет здесь через сорок минут. Соблаговолите подождать?
– Конечно, я же без предупреждения.
– Ваше открытое письмо адресовано чинам Министерства внутренних дел. По линии Военного министерства бумаг не имеете?
Алексей Николаевич заколебался. Разговор о конфликте с командующим войсками округа он заготовил для Лукницкого, стоило ли начинать его с поручиком? Но Самоквасов так умно смотрел из-за толстых линз, что коллежский советник решился. Он вынул письмо Редигера и объяснил, как у них с генералом от инфантерии не сложилось взаимопонимания. Адъютант забрал оба письма и отнес в кабинет командира. Сказал:
– Я изложу то, что услышал, Всеволоду Всеволодовичу. Немотивированные подозрения в адрес офицеров никому из военных не нравятся. И нам с ним тоже. Но это если немотивированные. Вы не подполковника Вачнадзе подозреваете?
Лыков опешил:
– У вас тоже есть догадки?
– Это к генерал-майору, – вежливо парировал Самоквасов. – Он решит, что говорить чиновнику из Департамента полиции. Но Всеволод Всеволодович – человек с государственным мышлением, ему междуведомственные дрязги неинтересны, он за правду. Уверен, что вы с ним договоритесь. А пока почитайте газеты…
Лыкова охватила дрожь нетерпения. Неужели он пришел по адресу? Ведь генерал Карасс тоже неглупый и порядочный, он далеко не солдафон. За турецкую войну награжден золотым оружием! Но вот сунул палки в колеса и считает себя правым… Каков другой генерал, Лукницкий, сыщик скоро узнает. Он унял себя и стал листать газеты, что лежали в приемной.
Верхняя называлась «Казанский вечер». Алексей Николаевич открыл раздел новостей. Музей восковых фигур Тихонова в саду «Тиволи» приглашает посетителей, вход десять копеек. В анатомический отдел дамы пускаются по пятницам. Ишь, неприличные подробности им подавай… Разыскивается сбежавший из Киевского кадетского корпуса Дмитрий Соболевский пятнадцати лет. Имеет обыкновение с революционными целями переодеваться в женское платье. При чем тут революционные цели? Это скорее к психиатру. Бывший диктатор генерал Трепов, по слухам, отравлен растительным алкалоидом, повар арестован. Глупости, у Трепова было больное сердце. В привезенном в Москву чучеле кита спрятано десять тысяч револьверов для террористов! Бред, бред…
Сыщик перешел в раздел политических новостей. Здесь его ждало еще большее разочарование. Например, за чистую монету выдавалось следующее сообщение из Жлобина. Там хоронили умершего рабочего. Похоронная процессия мирно шла по городу, казаки и конная полиция окружали ее. Ну, в беспокойные времена нужно… Вдруг прогремел провокационный выстрел. Автор заметки не стал уточнять, кем он был сделан, но явно не городовым. Царские опричники как будто только этого и ждали. В толпу полетел шквал пуль. Безоружные люди начали в панике разбегаться, но их догоняли и рубили шашками. Кровь рекой лилась по мостовым Жлобина. Когда все закончилось, оказалось, что десять человек мирных демонстрантов были убиты и пятнадцать ранены. Посреди улицы остался гроб с телом рабочего…
Что за идиотизм? Коллежский советник знал уже эту манеру «свободной» бесцензурной прессы. Она беззастенчиво марала власть, выливая на нее ушаты вранья, которое сама же и сочиняла. Масштаб лжи поражал: борзописцы как будто упражнялись в том, кто хлеще соврет. Как полицейские могли рубить толпу шашками, если по всей империи они у них не заточены? Единственное, что может сделать конный, – ударить плашмя, последней третью клинка. Будет порядочная гематома. Но ранить и тем более убить так невозможно. Но писаки этого не знали и состязались в глупости.
Следующая «новость» оказалась из того же ряда. В Гродно власти решили этапировать из местной тюрьмы осужденных. Перед воротами собралась большая толпа родственников, чтобы проводить несчастных на вокзал. Но снова кто-то в кого-то выстрелил. И началось! Сатрапы заранее приготовили роту солдат, разместив их скрытно во дворах по обеим сторонам площади. Вояки начали залпами расстреливать толпу. Интересно, как они при этом не перебили друг друга? Но такая сложная мысль не помещалась в утлом черепе «очевидца». По его словам, безоружные люди в панике, под залпами, побежали спасаться в ближайшие дома. Но рота негодяев не унималась. Они выстроились напротив того дома, в котором укрылись несчастные, и полтора часа лупили в него из винтовок. Удивительно, какой боезапас прихватили с собой солдатики! При уставном темпе стрельбы им должны были без перерыва подвозить патроны на двуколках… «Очевидец» продолжил живописать свои «наблюдения». По счастью, сообщил он, люди догадались лечь на пол. Так и пролежали все полтора часа, слушая свист пуль над головой. Во всем доме погибли только два человека. Больной старик не смог сползти с кровати на пол и был застрелен. Как же это удалось сатрапам, если он лежал? Видимо, пуля залетела в окно по навесной траектории, вопреки законам баллистики. А второй жертвой, естественно, оказалась молодая мать. Она кормила ребенка грудью и была убита наповал…
Лыков в ярости чуть не плюнул и отбросил газетенку. Поручик усмехнулся и протянул ему другую:
– Не нравится левизна? Попробуйте правую. Но вряд ли она умнее.
Этот орган печати назывался «Казанский телеграф», и он действительно оказался противоположного направления. Внимание Алексея Николаевича привлекла заметка «Четверо против восьмидесяти». В городе N. возвращался в казарму патруль – три пехотинца под командой ефрейтора. Они проходили мимо здания, в котором восемьдесят революционно настроенных рабочих обсуждали планы свержения монархии. Увидев в окно патруль, один из них, самый духовой, выбежал на улицу и попытался вырвать винтовку у солдата. Рассчитывал, наглая рожа, что воины испугаются такого численного превосходства и отдадут рабочим оружие без боя. Но не на тех напал! Солдат прикладом свалил подлеца на землю. Явились остальные семьдесят девять человек и окружили патруль плотным кольцом. Да всё с угрозами… Но храбрый ефрейтор хладнокровно ответил, что их четверых вполне достаточно, чтобы перебить всю толпу. И приказал зарядить ружья. Трусливые бунтовщики в панике разбежались.
Лыков попробовал представить это в жизни. Четыре человека с винтовками. Их обступила враждебно настроенная толпа. Если попытаться дослать патрон в патронник, то ничего не выйдет. Тебя тут же схватят десятки рук и насадят на твой же штык. Ведь глупость, совершенная глупость вся заметка! Дурь с обратным знаком. Но для истины какая разница, слева или справа прилетело вранье? Оно же не сделалось
