– Надо прислониться к военным, – предложил Валентин Семенович. – У меня хорошие отношения с командующим Ветлужским батальоном. Казармы батальона в кремле, они круглосуточно охраняются.
– Хорошая мысль, – одобрил Васильев. – Я готов обратиться к Кобеко, он не откажет.
– Мне больше по душе пороховой завод, – сказал сыщик. – Генерал-майор Лукницкий тоже не откажет. На территории завода, я видел, много жилых домов для офицеров. Чай, найдется свободная комнатка. И там тоже охрана, получше, чем в резервном батальоне.
– А в город будете прорываться по мосту через Казанку, – возразил пристав. – Тут-то вас и подловят.
– Через Казанку четыре моста, – не согласился полицмейстер. – Можно постоянно менять маршрут. Ну, придется делать крюк, но зато безопаснее. А из кремля всего два выхода, вариантов меньше.
Лыков слушал их спор, а у самого сосало под ложечкой. Уезжать от этих приветливых людей не хотелось, но ставить их под удар было нельзя. И спрятаться некуда. Он обязан вести дознание, мотаться по городу, встречаться с людьми. После гибели Делекторского питерца никто не охранял. Да и что он за птица такая? По всей империи люди в форме ежедневно на мушке, рискуют жизнью. Чем он лучше их? Городового на посту тоже никто не охраняет. И никто не ищет ему квартиру поближе к военным. Он сам по себе, за гроши обязан подставить грудь под пули. А убьют – семейство получит крохотную пенсию. Ну, сослуживцы чего-нибудь соберут единожды…
Алексей Николаевич решил, что погодит пока вызывать в Казань Азвестопуло. Утром еще собирался, ведь дела требуют помощника, а Никита Никитич в земле лежит. И сыщик хотел уже дать соответствующую телеграмму, но теперь передумал. Сергей Манолович храбр и опытен, он весьма помог бы начальнику в дознании, которое сбилось с панталыку. Начиналось с поисков иконы, а вывернуло на разгром военных складов, покушение эсеров и загадочного горлореза с африканскими привычками. Но, учитывая открывшиеся обстоятельства, пусть лучше Азвестопуло сидит в столице…
Разговор пора было заканчивать. Сыщик попросил Ловейко не пугать супругу угрозой покушения. Пусть думает, что квартирант съехал по другой причине. Завтра же он исчезнет и, скорее всего, поселится на пороховом заводе. Васильеву Алексей Николаевич предложил на одну ночь установить временный пост во дворе управления. Вряд ли бомбисты нападут сегодня, но береженого бог бережет.
Полицейские уже собирались расходиться, как вдруг вдалеке раздался сильный взрыв.
– Опять? – застыл полицмейстер. – Где бабахнуло?
– Не на окружных складах? – испугался Лыков. – Скотина, я знал, что он постарается уничтожить следы!
– Нет, это, кажется, в Суконной слободе, – предположил Валентин Семенович. – Здорово рвануло. Идемте скорее, огнеборцы сейчас туда помчатся, и мы с ними вместе.
Действительно, снаружи уже слышались крики – это пожарные расчеты готовились к выезду. Полицейские выбежали во двор и узнали, что в Суконной слободе горит дом. Коляска полицмейстера присоединилась к пожарному поезду.
Огонь удалось потушить быстро, и власти приступили к осмотру. Выяснилось, что в доме Паутина произошел сильный взрыв. Его жертвами стали четверо: трое мужчин и женщина. Трупы были сильно обезображены. Женщину, например, опознать оказалось совершенно невозможно. Доктор Онкель смог написать в заключении лишь одно: «Судя по остаткам уцелевшего на ней белья, принадлежала даже к разряду людей, достаточно обеспеченных». Еще указал, что женщине было около двадцати пяти лет. Для полицейских стало очевидным, что это боевики подорвались на собственной бомбе. Подобный случай уже был в Казани в апреле. Тогда ученик Промышленного училища Астафьев снаряжал адскую машину у себя на квартире и совершил самоподрыв. И вот второй раз…
Выяснилось, что дом сняла семейная пара, приехавшая из Саратова. Мужчина предъявил паспорт на имя Константина Петровича Менькова, сына чиновника. Целью приезда указал намерение поступить на курсы счетоводства. Его жена Лидия Павловна вела хозяйство. Теперь вскрылся подлинный род их занятий. В доме были обнаружены лаборатория взрывчатых снарядов, множество оболочек для них, а также запасы нитро-бензина, цианистого калия и гремучей ртути. В сенях странным образом уцелели две полностью снаряженные бомбы. Одна, не иначе, была запасена для Лыкова. Удивительно, как только не сдетонировали! Вызванные офицеры-артиллеристы не решились их обезвреживать. На следующий день бомбы аккуратно перенесли в яму в саду Паутина и подорвали пироксилиновыми шашками.
Тела погибших привезли в анатомический покой Александровской больницы. Туда явился Кобеко и узнал в одном из мужчин Михаила Зефирова. Это он три недели назад кинул заряд в пролетку вице-губернатора с крыльца городской думы. Жандармы усомнились: главаря боевиков ловили не первый год, вдруг это другое лицо? Вызвали его мать, вдову протоиерея города Корсунь Симбирской губернии, и она опознала сына…
Лыков тщательно осмотрел тела остальных мужчин – нет ли среди них Янычара. По словам Аристовой, ее демонический любовник имел на левом предплечье свежий шрам. У обоих такого шрама не оказалось. И руки чистые… Васильев избежал гибели и все еще был на свободе. Однако сыщик почувствовал огромное облегчение. Боевики остались и без атамана, и без бомб! Вряд ли они быстро изготовят новые. Теперь можно не опасаться, что в окно с зелеными занавесками зашвырнут гремучую ртуть. И вообще, легче жить, когда знаешь, что на тебя не охотятся двое матерых убийц.
Алексей Николаевич отозвал Ловейко и сказал ему:
– Пожалуй, я погожу переезжать от вас.
Тот широко улыбнулся и ответил:
– То-то Анька обрадуется! У нее сегодня в планах жареный гусь.
Тучи над головой питерца на какое-то время разредились. Можно обойтись без Азвестопуло, решил он окончательно. Пусть-ка поработают жандармы. Сыщик пришел на Большую Красную и предложил полковнику Калинину:
– Надо запросить все почтовые конторы Казани, не получали ли они корреспонденцию до востребования на известные нам имена Вязальщикова.
Тот глянул в бумажку:
– Аксель Карлович фон Самсон-Гиммельстерн, Цеге Карлович фон Мантейфель и Мартин Карлович Свенх?
– Да. Константин Иванович, погодите-ка. А почему они все Карловичи?
– А черт его знает.
– Может, это настоящее отчество человека, которого мы называем Вязальщиковым? Ведь его подлинное имя нам до сих пор неизвестно.
– Может быть, – согласился жандарм. – Нам эта догадка ничего не дает.
– Что вы нашли на Свенха?
– Был такой. В адресной книге отмечено, что он приезжал в Казань два раза в июле и три раза в августе. После этого перестал.
– Где останавливался?
Жандарм опять посмотрел в бумажку:
– В «Волжско-Камских номерах», под окнами управления полиции.
– Тот же почерк. А как выглядел Мартин Карлович?
– Мы допросили коридорных. Высокий, с длинными светло-рыжими волосами, в очках-консервах.
– Кто-то заходил к нему? Поймите, Константин Иванович, он убил фельдфебеля лишь за то, что тот знал фамилию Свенх. Тут загадка. Коммивояжер
