Я чуть не прыснул.
Это кто сейчас про лапшу рассуждает? Да про лохов?
– Ну ладно. Ты прав, не наше это дело. Мы все – просто винтики в этой огромной машине. Малюсенькие такие деталюшки. Да только не простые. И даже не золотые. Я бы сказал – бриллиантовые!
– Постой-постой, – тот, который «не лох» аж заерзал на кушетке, – ты хочешь сказать, что кроме нас двоих тут еще кто-то есть? В смысле – из будущего. Ну, в детском теле… ну ты понял!
Я многозначительно поджал губы.
Клиент все плотнее и плотнее насаживался на крючок моих фантазий. Это факт. Однако что из этого в моем случае можно выгадать? Еще потянуть время? В надежде на то, что Пятый рано или поздно пришлет сюда все же свою тормозную группу? Или попробовать типа «вербануть» Борюсика? Для того чтобы мы оба – радостные и счастливые – добровольно явились в наш «офис»? Мол, готовы к великому делу «оптимизации прошлого».
Всегда готовы!
А там – сразу же завернуть ласты несостоявшемуся прогрессору белобрысой масти. Приложив как следует этой мастью о твердое напольное покрытие. За все хорошее. Блин, какая заманчивая идея! Но ведь… практически невыполнимая. Или все же попробовать?
– Ты чего замолк?
Как-то грубовато получился этот вопрос у Борюсика. Похоже, клиент начинает нервничать. Не надо бы мне его сейчас напрасно раздражать. Давай-ка еще немножко лапши подвесим, вон сколько свободного места еще на ушах!
– Плохо, что ты сейчас заговорил о ком-то еще, – стал я мудрить после затянувшейся паузы, – не надо тебе об этом знать. По крайне мере – пока. Я и так наговорил тебе много лишнего. А твоя транспозиция, так мы называем перенос во времени, и так проходила через неустановленные помехи. В таком вот случае любая более или менее значимая информация может повлиять на уровень корреляции персональных величин, которые, к слову, пока еще и не установлены.
– Ты чего несешь?
– Я имею в виду, что твои характеристики нуждаются в срочном анализе. Заметь, не те характеристики, что пишут в отделе кадров, а ряд сложнейших физических и психофизиологических параметров личности. В настоящей временной проекции. Я вообще удивляюсь, как ты умудрился сохранить стабильность своего рассудка в этом новом времени без наблюдений и вмешательства специалистов. Да ты уникум, братец!
Еще толика лести. Для укрепления доверия, так сказать.
– А чего здесь такого?
– Да ничего, если не считать опасности банальной шизофрении. Или глубокого аутизма. И это еще в самом благоприятном случае. Кстати, тебе кошмары пока еще не снятся?
– Вообще-то…
Не может у него не быть кошмаров. С его родом деятельности и образом жизни непременно должны быть ужастики по ночам. Хотя бы время от времени.
Постращаю-ка я его еще немножко:
– А голова у тебя часто болит?
– Да… не очень…
– Но ведь болит же?
– Ну… случается…
– Хреново. А бессонница часто бывает?
Борюсик начинал выглядеть основательно «загруженным» пациентом платной клиники. Он уже почти самостоятельно с напряжением вспоминал, какие еще аномалии в его драгоценном здоровье мешают его беззаботной жизни:
– Бывает, если честно. Не скажу, что часто…
– Слушай. Чего мы тут «ромашку» устроили? Бывает, не бывает. Я ведь не ученый. Не врач, не темпоральщик (придумал же профессию!), не психофизик (и эта не лучше). Надо тебя показать специалистам. Тут в нашем секторе работают трое, внедренные, как и мы, из две тысячи двадцатого… Ой, блин! Нельзя тебе эту инфу давать. Высокий риск незапланированных сбоев.
– Так какого же ты…
– У тебя в ушах не звенело, когда я тебе все это рассказывал?
– Да нет вроде… хотя…
– А в глазах червячки такие прозрачные не летали?
– Черт! Далеко отсюда твои спецы?
Куда бы его сплавить? Так, чтобы приняли его там… с распростертыми объятиями.
Я лихорадочно прокручивал в голове варианты. Надо сделать так, чтобы не вспугнуть раньше времени этого зверька. А он, зараза, осторожный, черт! Сейчас, пока моя лапша на ушах тянет его мозг к земле, он, может быть, и не всполошится. Только если тащить его куда-то далеко, высока вероятность того, что он начнет ощущать лажу с моей стороны.
Человек действия. Не аналитик. Но интуиция у него действительно на уровне инстинктов. Нельзя давать ему время на раскачку своих рефлексов.
Есть идея!
Спортзал во Дворце пионеров.
Там всегда есть кто-то из наших. В идеале – Сан-Саныч, хотя он, наверное, сейчас в больничке у Ирины. Да все равно – кто-то там из Конторы будет непременно. Кто-то, кто не будет, как я, изобретать велосипед и мудрить с псевдонаучной терминологией.
– Недалеко. Один доктор совсем рядом – работает в медпункте Дворца пионеров. Помнишь, ты меня туда подвозил? На троллейбусе тут не очень далеко…
– У меня машина.
А! Теперь понятно, почему я до этой квартиры добрался раньше его. Боря, значит, гонял куда-то за своей «Победой». Чтобы потом на ней комфортно «сделать ноги».
А тут я со своей фантастикой. Без малого научной…
– Тогда чего мы расселись? Поехали к доктору, пока не поздно. Наговорил тебе я лишнего тут… Сейчас лучше перебдеть, чем недобдеть… Меня самого чего-то подташнивает…
– Спускайся к машине. Мне тут кое-что захватить надо.
А вот это плохо. Что он тут собирается захватить? Уж не оружие ли!.. Только что поделаешь?
Я с трудом выцарапался из душных объятий безразмерного кресла и побрел в прихожую.
Может быть, тупо дать деру? Пока голова на плечах?
И тут вспомнилось, как совсем недавно я судорожно искал пульс на шее мертвой уже девушки из медицинского училища. На теплой еще шее…
Ну уж фигушки! Никуда я не побегу.
Или пан, или пропал.
Касается, кстати, нас обоих…
Глава 30
Финита ля комедия
Глухо взрыкивая на подъемах и широко раскачиваясь на своих танкоподобных рессорах, «Победа» размеренно уписывала под собой метры горячего уже по майским меркам асфальта. В салоне висело напряженное молчание: я рассеянно поглядывал в окошко, а белобрысый водила превратился в сидящую статую Командора.
Что-то меня грызло изнутри. Что – пока непонятно.
Все ли я правильно делаю?
Голову даю или какую-либо иную свою конечность на отсечение – стопудово нет!
Потому как, если быть до конца справедливым, все мои действия в этом времени странным образом пронизаны каким-то авантюризмом, какой-то парадоксальной непоследовательностью и, не побоюсь этого слова, – временами глупостью. Почему так? И почему все это в конечном итоге тем не менее приводит к положительному или хотя бы к удобоваримому результату?
Что это за аномалия?
И что мною движет, если не считать двух личностей, постоянно конфликтующих в моем теле? Может, как раз все дело именно в этом конфликте?
Отцы и дети, блин.
Вот, к примеру, с какой радости меня совсем недавно пробило «поностальгировать» по поводу рюмки коньяку? Это когда я с перепугу не знал, как потянуть время, вынужденно общаясь с белобрысым злодеем. Кто меня дергал за язык? А в результате получилось так, что подспудно я дал понять сопернику, чтобы он не обольщался по поводу моего внешнего облика. Ну да, я выгляжу как несмышленый первоклассник. Но своими алкогольными сентенциями несмышленыш неосознанно напоминал о том, что внутри-то взрослый! Возможно, тем самым приостановив
