Тряхнул головой так, что кольца зазвенели и хвост с тугими косами хлестнул между лопатками железными зажимами, а по коже едва заметно чешуя поползла, отливая розоватым золотом в лучах заходящего солнца. К бесам человечку проклятую. Все равно отдавать надобно.
Анчутка*1 — Одно из самых ранних названий беса, черта. Как и прочие русские демоны, они мгновенно отзываются на упоминание своего имени. Анчутки помрачают разум людей, пугают их своими стонами. Они могут изменять свой облик, чтобы ввести путника в заблуждение.
ГЛАВА 5
Как у ведьмы четыре крыла, платье до пола, ой, до пола.
Свили гнезда в ее рукавах совы, соколы да перепела.
Ай, дурная голова, в волосах листва, и руки красны.
Просит беса незрячей луны, чтобы за зимой не было весны.
© Мельница
Я узнала ее, ведьму старую, из той деревни, где мы праздник справляли. И хоть не была она на себя похожа в старых тряпках и дырявой косынке, а сейчас обвешана ожерельями и в сарафане расшитом с платком шелковым на седых волосах, я все равно ее узнала. И сердце глухо забилось, запульсировало в висках.
— Тыыыы, — вскрикнула я и бросилась к ней, но стража сцапала меня сзади за шкирку и потянула вверх. — Ведьма. Ты меня им сдала, да? Ты следила за мной?
— Уймите бесноватую. Царю покорные невесты нужны, а не эта бестолочь сварливая. Молчи. Хорош орать. Рот запечатаю звука не издашь.
Палкой-посохом о землю ударила, и мои стражи назад от нее шарахнулись. А сама вокруг меня ходит туда-сюда, осматривает с ног до головы.
— Буйная, но краса дивная. Не здешняя. Чужая краса. Волосы цвет свой меняют, как и положено в мире нашем. Сутки пройдут, Врожка, и надобно будет прятать лицо ее и косы даже от стражников. С ума она их сведет.
— Ты, ведьма старая, гадать мне не захотела. Видела я тебя. Ты меня им сдала. Ты, да? Ты что натворила? За что? Что я тебе сделала?
Я дергалась в руках стражников, а карлик и гадина даже не смотрели в мою сторону. Шептались, но мне все слышно было. Они это делали нарочито громко. И от этого страшно становилось.
— От Лиха ее схоронить надобно, чтоб не узрел, чудище похотливое, не то утянет лапами своими крюкастыми. Выкуп за проезд все равно давать-то надо.
Подошла ко мне. Грудь пощупала, лицо покрутила в разные стороны, живот потрогала, бедра, ягодицы..
— А ну придержите ее, уложите на траву и ноги раздвиньте.
Меня, как травинку, пополам перегнули, навзничь опрокинули и колени в стороны развели. Я заверещала так громко, что самой уши заложило, а ведьма надо мной наклонилась и рукой между ног пошарила.
— Исцарапаю, глаза тебе выколю, змеюка. Не трогай меня, — от ужаса даже скулы свело и пальцы скрючило, вывернутые стражниками. Старуха на них лицо подняла и шепчет хрипло, жутко губами шершавыми даже на вид.
— Трава с мхом смешается, цветы в землю врастут лепестками, солнце померкнет… глаза видеть перестанут, уши слышать перестанут, уста говорить перестанут. Замрите.
И посохом по земле трижды ударила. Пальцы стражников окаменели на моих коленях мертвой хваткой.
— Впусти, не то испорчу, коли девка. И по рукам пойдешь, а не во дворец царский. Я убедиться должна, что товар хороший.
— Я тебе… аааа… не товар. Не тронь, меня, ведьма проклятая.
Пелагея лицо, испещренное морщинами, ко мне склонила.
— Угомонись. Тебе же лучше будет. Не твой это мир, законы иные, и не люди мы все. Избрана ты. И судьба твоя сейчас решается в дороге этой. Отбор естественный жесткий — у меня таких чертова дюжина, и далеко не все доедут до дворца царского. В земле схоронят их — кого целиком, а кого по частям. Хочешь себе доли такой? Помереть в Межземелье бесславной человечкой без рода и без имени? Али попробуешь трон занять рядом с царем нашим? Не желаю зла тебе и больно не сделаю.
Трон мне ваш на фиг не нужен, а вот умирать не хотелось. Совсем. Страшно она говорила так, что по коже паутина липкая ужаса растягивалась. И глаза ее черные красными точками в зрачках светились, как у волчицы дьявольской в ночи. Но от чего-то поверила я ей, что зла не причинит, и перестала биться, и позволила ей себя ощупать, губу закусила, когда ее холодный палец внутрь скользнул. А ведьма с колен поднялась и к воде пошла, руки сполоснула.
— Девка она. Веди к остальным, пусть вымоется да переоденется. Голубое ей все приготовь, золотом расшитое. Лазурянка ее назовем. Гляди, волосы какие становятся. Цвет свой меняют.
— Не Лазурянка… Ждана я.
Ведьма глазами зыркнула, и снова зрачки красным сполохнули.
— Умная какая выискалась. Кто сказал, что имя сама себе выбрать может?
Врожка пожал плечами.
— Ждана так Ждана. Уводите.
И я наконец-то увидала девушек, о которых все говорили, и так странно стало, что раньше ни звука от них не слышала и не видела ни разу, а оказывается, они совсем рядом в воде плескались голышом. Едва меня завидев, замолчали, рассматривая. Странно рассматривая, словно я чем-то от них от всех сильно отличаюсь. Зашептались и снова смотрят. Приветствовать не торопятся, а мне и не надо. Я не из тех, что друзей везде ищут. Я больше любила в одиночестве, с Лизкой тоже случайно сдружилась, и то она нашу дружбу и поддерживала. Не умею я дружить. Слушать могу, рядом быть, а веселиться и развлекать плохо умею, иногда невпопад смеюсь, иногда говорю лишнее в глаза.
Отошла от них и воду на себя из ковша вылила. Вокруг ног водоросли обмотались, но я решила в панику не впадать. Мелко здесь и девушки рядом. Ничего не случится со мной. Не утащат на дно.
— Царь, как космы ее страшные увидит, тут же ее в яму бросит. Тоже мне конкурентка. Врожка, как всегда, пугал нас.
— Та ну, неправда. Красивая она. Волосы голубые,
