– Мага, Заур, – киваю дагестанцам.
– Участвуешь? – интересуется Заур.
– Да. Вы тоже?
– Конечно! – отвечает Магомед. – Только мы сразу в основной, приехали за братишку поболеть. Муслим! – он зовет какого-то парня. – Иди сюда!
– Муслим, – представляется тот и смеряет меня оценивающим взглядом. – Тяж?
– Да, ты тоже?
– Угу, – кивает он.
– Мус, вот бы тебе он попался! – ржет Заур. – Он боксом месяц занимается, сразу ляжет…
– Нормально он занимается, – мрачнеет Мага, вспомнив нашу драку.
– Все, объявляют итоги жеребьевки! – Муслим отворачивается.
У стола судей небольшое столпотворение.
– Тишина! – призывает всех успокоиться рефери. Дождавшись требуемого, он объявляет: – Итак, результаты жеребьевки. В наилегчайшем весе до сорока девяти килограмм…
Первым противником мне достается плотный мужик сорока с чем-то лет. Боксер из него неважный, но удар, видимо, зверский – его «Сила» зашкаливает за тридцать очков. Если я попадусь под его колотушку – это стопроцентный нокаут.
Переодевшись, отдаю сумку с вещами подъехавшим ребятам. С работы поболеть за меня примчались все, включая Марка Яковлевича и Розу Львовну.
Больше всего я рад видеть Генку, у которого сегодня – великий день. С него слетели дебафы «Лудомании» и «Алкоголизма». Все эти дни я с замиранием сердца отслеживал, не обновились ли счетчики, но Генка был молодцом – не сорвался. Теперь я на сто процентов уверен, что он не вернется к своим пагубным страстям. Он явно посвежел: исчезли круги и мешки под глазами, его глаза сияют счастьем, а кожа лица приобрела здоровый цвет. Он улыбается мне и подмигивает.
– Берегите себя, Филипп Олегович! – говорит Роза Львовна.
– Да, Фил, ты уж там поосторожнее! – поддерживает ее Вероника.
Гриша прибыл с Алиной, и она, смущаясь, желает мне ни пуха ни пера.
– К черту! – сплевываю я и чувствую, как меня со всей дури кто-то бьет по спине.
Обернувшись, вижу всю дворовую гоп-компанию: Ягоза, Жирный, Кецарик, Кепочка, Вася, а за их спинами трутся три Сявиных «пацана» – Жека, Колян и Витек. Сам Славка виновато жмет плечами.
– Филипп Олегович! – восторженно орет Жирный. – Вот, приехали за вас поболеть!
– Олегыч, мое почтение, – склоняет голову Ягоза. – Вы уж там это, не посрамите наш двор!
– Вот так им! Порхай, как бабочка! Жаль, как пчела! – Кецарик танцует, изображая бой с тенью, у него заплетаются ноги, и он падает.
«Руки работают, видят глаза», – повторяю про себя слова великого Мохаммеда Али, помогаю подняться Кецарику и иду готовиться к первому поединку.
А моя группа фанатов идет на трибуны. На арене установлено шесть рингов, поединки на которых проходят одновременно.
Стараясь не обращать внимания на происходящее вокруг, я разминаюсь, пока меня не вызывают на ринг:
– Панфилов, Немчинов, приготовиться…
Бой со здоровяком Немчиновым кажется мне легкой разминкой после десятков поединков на «Полигоне». Соперник неповоротлив, неуклюж и довольно быстро выдыхается – я слишком техничен для него, а его удары настолько предсказуемы, что я начинаю уклоняться за миг до того, как противник решает нанести удар. Руки работают…
«Злее, злее!» – звучат в голове команды старого мексиканца. В третьем раунде под градом моих ударов здоровяк встает, сжимается и закрывает руками лицо. Он выдохся.
Выигрываю я по очкам с диким перевесом.
Следующий бой дается еще легче. Этот противник – высокий нескладный парень с длинными руками – классический аутфайтер. Не очень силен, как в навыке, так и в физике. Он атакует заученными комбинациями по кругу, я легко уклоняюсь, а к концу первого раунда парень улетает в нокаут с апперкота, который я подгадываю прямо между его повторяющимися циклами.
Третий и последний в отборочном этапе для меня противник должен определиться в бою Муслима и Булата, парня-азиата из моей бывшей группы у Матова.
Близится основная сетка, и трибуны начинают заполняться народом. Оба твердо стоят на ногах и осторожничают, понимая, что примерно равны и любая ошибка лишит их возможности участия в турнире. Азиат поначалу чуть активнее, но Муслим, подбадриваемый братьями, которые гонят его «порвать» соперника, удачно ловит Булата встречным. Нокдаун, и исход поединка ясен всем. В следующем раунде дагестанец развивает успех и побеждает.
Я мысленно анализирую манеру будущего соперника и подмечаю, что каждый раз, перед тем как нанести удар левой, он на долю секунды открывается.
Этого хватает, чтобы отправить его в нокдаун на двенадцатой секунде. К концу раунда он повторяет ошибку, и в этот раз так легко не отделывается. Под разочарованные крики братьев Муслима рефери фиксирует нокаут и поднимает мою руку.
Я в основной сетке.
* * *К вечеру, когда у меня за спиной четыре победы в основной сетке, объявляют перерыв. Впереди финалы всех десяти весовых категорий. Первыми на ринг выходят «мухи» – боксеры в наилегчайшем весе. До моего финала еще куча времени.
Я сижу вместе с ребятами, как зритель. Чуть далее по ряду – остальные наши. Позади расположились дворовые алкаши и гопники Сявы. Сам он, извинившись перед мужиками, сел с Вероникой.
После отборочных к нам присоединился и Костя. Его сестренка все еще у моих родителей, но отец с матерью возили ее в больницу к брату чуть ли не каждый день, они же его и забрали оттуда с выписки.
Костя, решив, что с сестренкой еще наобщается, а турнир, где решается судьба ее операции, – самое важное, отправил девочку к «бабе Лиде». Сам забежал домой переодеться, скинуть сумку с больничными вещами, а потом сразу рванул во Дворец спорта. Успел к основной сетке.
– Фил, красавец! – не устает повторять он. – Нереально, как ты его сделал! К третьему раунду я уж думал, все – каюк! Он же тебя все время поддавливал! А ты его выманивал, значит?
– Типа того, – улыбаюсь я.
В полуфинале я побил Юрца, лучшего бойца из второй группы Матова. С этим самым парнем я как-то зацепился в фитнес-клубе, и в этой же группе занимался во второй жизни. Это был последний невылетевший воспитанник Евгения Александровича, и я его выбил.
– Слушай, так это получается, что если ты тут всех рвешь в полутяжах, а я в среднем и рвал тебя, значит, я вообще крут? – размышляет Костя.
– Нет, Бехтерев. Такого Панфилова тебе не одолеть, – рядом присаживается Матов.
– Здравствуйте, Евгений Александрович! – хором здороваемся мы.
– Ну, ты дал, Панфилов! – он не скрывает удивления. – Не скажу, что приятно, но поразил, поразил…
– Базу вы заложили, Евгений Александрович, – я стараюсь быть объективным. – Спасибо.
– Я тебе дал основу. А вот твой интеллект я, каюсь, не рассмотрел. Умно дерешься! Заметил, Бехтерев, как твой дружбан подстраивается под противника? Магу Кичиева в одной манере положил, Юрку Кабанчука – в другой. Жаль, я отбор не смотрел… У кого занимаешься? – вдруг серьезнеет тренер. – Хмельницкий, часом, руку не приложил?
– Я его тренировал! – раздается за нашими спинами глумливый голос Кецарика. – Порхай, как бабочка, епта!
– Оле-оле-оле-оле! Филипп Олегыч – чемпион! – распевают уже изрядно поддатые алкаши.
Матов смеряет их взглядом и, сморщив нос, отворачивается.
– Так кто, Филипп? Неужели Ткаченко
