Это то, что касается работы. Из внерабочих вопросов я выделяю следующее: навестить Кира Кириченко в больнице и, по возможности, провести рейд по антикварным лавкам – а вдруг что еще необычного попадется?
А из самого важного и трудного на сегодня – отбить Генку у кредиторов.
Умывшись, иду на пробежку. Тренироваться этим утром я не планировал, но раз уж сам дурак и не переставил будильник, то надо с толком провести эти утренние часы.
«Выносливость» на своем одиннадцатом уровне пока и не думает качаться сложнее, и свои шесть процентов прогресса за беговую тренировку я заработал. Вернувшись домой, иду в душ, но по пути обращаю внимание на спящего Генку.
Хороводов спит вроде бы безмятежно, но глаза под веками активно движутся. Бог его знает, что ему снится, да только показатели сильно не очень. Даже во сне он чего-то боится, хотя тут можно не гадать – страшится потерять семью, дом, а со всем этим и жизнь.
Жизнь не как существование, а как все то, что и составляло его мир в последние годы. Я внимательно изучаю данные, вижу дебафы «Лудомания», «Алкоголизм», «Никотиновая зависимость», и все это не первой стадии. К этим глобальным дебафам куча сопутствующих. Здесь и «Никотиновая ломка», и «Алкогольное опьянение», и «Переутомление», и «Жажда» – сушняк, вызванный литрами вчерашнего пива…
А если обратить внимание еще и на второстепенные характеристики – самое время бить в набат и изолировать друга в отдельную палату. Жизненные силы чуть выше шестидесяти процентов, удовлетворенность почти в минусе, бодростью и не пахнет, уверенность, самообладание, дух, настроение – всё в красных зонах. Друга надо лечить!
Обращаю внимание на вибрирующий мобильник на столе. Беру его и иду на балкон, чтобы не разбудить Генку.
– Алло!
– Простите за ранний звонок! – чей-то незнакомый голос. – Я из курьерской службы. Вам пакет, скажите, к полудню будете вы дома?
– Нет, на работе.
– Могу я вам на работу подвезти?
– Можете. Записывайте адрес: бизнес-центр «Чеховский»…
Закончив разговор, я задумываюсь, от кого может быть пакет, а потом напрочь забываю о нем.
После бодрящего, приводящего в тонус контрастного душа я завариваю литр крепчайшего чая – вот и пригодился хозяйский заварочник, нахожу в аптечке серебристые блистеры с аспирином и анальгином, достаю из холодильника литровую бутылку воды и иду будить друга.
– Гена! Подъем!
Он бурчит что-то невразумительное, и мне приходится его расталкивать.
– Что? А? Фил? – сипло произносит он, еле шевеля пересохшими губами.
– Выпей, – протягиваю бутылку с водой.
Гена жадно пьет, а я даю ему пару таблеток ацетилсалициловой кислоты и обезболивающее.
– На.
Безволие не позволяет ему даже поинтересоваться, что за «колеса» я ему скармливаю. Он флегматично закидывает их в рот и проглатывает, запивая водой.
Удовлетворив жажду, о чем свидетельствует погасшая иконка дебафа, он хлопает себя по карманам.
– Геныч, потом покуришь. Сейчас иди в душ, дружище, а то разит от тебя… Даже кошка за километр обходит!
– Фил, да брось! Покурю, а потом душ.
– Короче, Ген. В общем, так. Ты помнишь, что мне вчера рассказывал? Про долги, про то, что счетчик тикает и квартиру могут отобрать? Про сыновей своих, которым какие-то бандюки угрожают? Помнишь?
С исказившимся лицом Генка вскакивает с дивана.
– Сядь. Это все – правда?
Я знаю, что правда, «Распознавание лжи» вчера было включено, но мне надо, мне очень важно, чтобы он сам осознавал всю ту пропасть, в которой оказался и от которой так наивно убегал в своем надуманном мире «мне сейчас повезет, я отыграюсь, и все будет хорошо».
Гена кивает.
– Не слышу!
– Да, правда.
– А то, что мечтаешь семью на море вывезти – правда?
– Да… – он обреченно машет рукой. – Какое, блин, море в моем положении! Только если… – Его лицо озаряет надежда. – Ты же обещал занять, помнишь? Я теперь точно знаю, как мне сыграть, точно! Буду по-умному. Осторожно, потихоньку! Отыграюсь!
– Хрена лысого ты отыграешься, Хороводов! Просто оцени здраво, а?
Подумав, он сначала качает головой, а потом отвечает:
– В принципе, реально такие бабки отыграть. Просто нужно совсем по-крупному играть, а у меня…
– А у тебя, дружище, болезнь. Я тебе, допустим… Допустим! – останавливаю я встрепенувшегося друга, – дам сейчас два «лимона», и что? Пойдешь долги возвращать? К гадалке не ходи, ты решишь на маленькую часть от этого поиграть. Если поднимешься, решишь, что тебе «прет», и будешь играть дальше, пока не уйдешь в минус. Так?
– Да не…
– Так?
– Ну, может, и так.
– А если продуешь, будешь отыгрываться до последнего. Сначала осторожно, потом, с каждым новым проигрышем, начнешь повышать ставки, задуришь, потому что я тебя, сука, знаю – ты пока все в ноль не просрешь, не остановишься! А знаешь почему?
– Да брось, Фил, что ты городишь…
– Знаешь, почему, я спрашиваю? – Мне приходится повысить голос, подключая все свои навыки убеждения, и мой индикатор показателя духа с каждым вдалбливаемым в Генку словом снижается.
– Ну и почему же? – шепчет он.
– Потому что тебя, дурачка, как собачку Павлова, выдрессировали. Не кто-то конкретный, а сама игра. Тебе нравится играть, тебе нравится риск, и связанные с ним адреналиновые всплески в ожидании вскрытия карт, и дофаминово-серотониновые взрывы счастья и радости на подъеме. Тебе нравится само предвкушение, и даже проигрыши тебе нравятся, лишь бы это были не последние деньги, потому что от отыгрыша ты получаешь даже больше удовольствия. Ты – наркоман, Ген. Долбаный игровой наркоман! Понимаешь?
– Сам ты наркоман! – он краснеет и начинает орать на меня. – Я в любой момент могу остановиться, ни хрена ты не понимаешь! Просто мне не везло! А вообще, пошел в жопу, долбаный ты психоаналитик! Лечить меня вздумал? Иди на хрен!
Он нервно бьет себя по карманам, находит сигареты и тащится к выходу. Иду за ним. Он обувается.
– Слышь, Ген…
– Что? – раздраженно откликается он, завязывая шнурки.
– Хочешь раздать все долги, помириться с Леной, устроиться на хорошую работу, а на Новый год повезти Саньку с Сережкой на далекое теплое ласковое море? Такое, чтобы пальмы, белоснежный песок и много-много солнца?
Гена поднимает голову, и на мгновение в его грустных карих глазах проблескивает искра надежды.
– Ну?
– Дурацкий вопрос, Фил. Допустим, хочу, и что? У тебя есть золотая рыбка?
– Рыбки нет, но есть я. И я тебе говорю, что все это будет.
– И как же?
– Для тебя ничего сложного. Просто слушать меня, делать то, что говорю. И не делать того, что запрещу делать.
– Да ну тебя! Все, ладно, я к Сереге Резвею, он тоже обещал помочь.
– Слушай, да что я тебя уговариваю? Чем тебе Серега поможет? Денег займет? Пойдешь отыгрываться? На чем? Ты даже телефон свой вчера разбил!
– Ох, черт, точно! – расстраивается Генка. – А домой меня, наверное, Ленка не пустит. В прошлый раз сказала, что если еще раз не приду
