– Дружище, не забывай, что на тебе еще куча мелких долгов и кредит. Чтобы ты спокойно начал жить и работать, надо вернуть все.
Генка какое-то время смотрел на меня исподлобья, а потом четко и размерено заявил:
– Знаешь, когда утром ты делился со мной своим планом, я ведь реально думал, что ты гонишь. Согласился, просто чтобы не спорить. Одолел ты меня своими проповедями. Но вот сейчас посидел, подумал. Еще и после этих рэкетиров… В общем, мозги встали на место. Сижу, наблюдаю за ними, – Генка кивком головы показал в сторону зала, – они же капец какой-то! Тут реально все больные!
– Короче, Склифосовский! – я демонстративно посмотрел на несуществующие часы. – Перерыв заканчивается, какой вывод?
– Я не хочу больше играть, прикинь! Наоборот, только и думаю о том, чтобы ты быстрее выиграл и мы ушли отсюда!
– А этот твой Дим Димыч разве не тут?
– Раз пристяжь здесь, то и он поблизости, в твоем зале должен быть. Такой одутловатый, низенький, с залысинами. Он еще волосы с боку на бок зачесывает.
– Понял. Все, я погнал. Пожелай мне удачи в бою…
– Не остаться в этой траве! Удачи, Фил!
Удача мне пригодилась. Под утро, когда я с трудом фокусировался на картах и, зевая, сворачивал себе челюсть, я снова ошибся в расчетах. Подумал, что в игре осталось трое, а оказалось, что четверо. Из-за этого, когда после «флопа» пошел ва-банк, будучи твердо уверенным в том, что выиграю, а потом увидел, что мои расчеты неверны, пережил адреналиновый всплеск. Здесь-то удача и пригодилась: тот, кто мог выиграть собранным «стритом», испугавшись, сбросил карты.
Я опущу подробности игры за финальным столом, награждение и прочие сопутствовавшие события, потому что все это уже было как в тумане. Скажу лишь, что пятидесятичетырехлетний полковник полиции Дмитрий ‘Димедрол’ Шмелев, занявший почетное, но не призовое девятое место, с юмором отнесся к тому, что Генка вернул ему долг деньгами, часть которых была выиграна у самого полковника.
– Что ж, Гена, хвалю, – Дим Димыч пожал Генке руку. – В расчете.
– Ко мне претензий больше нет? – спросил Генка.
– Никаких. Я же говорю, в расчете! Ответь только, я правильно понимаю, что это твой тебе товарищ помог? – он сначала демонстративно взвесил четыре пачки купюр в одной руке, а потом полусогнутым указательным пальцем другой указал в мою сторону.
– Сам удивляюсь! – воскликнул мой друг. – Он вообще новичок! Повезло! Он же вчера только первый раз в покер играть сел!
– А, вот оно что! А я все гадал, как ему так карта мастит! – удовлетворился объяснением Димедрол. – Новичкам везет!
Он протянул руку, пожал мою и пристально посмотрел в глаза. В его цепком и жестком взгляде не было ничего от той показной теплоты и добродушия, которые слышались в голосе, а потому, скомканно попрощавшись, я с облегчением пошел с Генкой на выход. У нас осталось еще чуть больше двенадцати тысяч долларов. На возврат других Генкиных долгов этих денег должно хватить с лихвой.
Уже рассвело, когда на ресепшене нам вызвали такси и мы доехали до дома. Так что, если не считать пробитого колеса, из-за которого нам пришлось потерять лишних пятнадцать минут, добрались почти нормально.
В подъезде кто-то пролил масло, и хоть трамваи у нас в доме не ходят, падение не принесло бы ничего хорошего. Спасибо Генке, перехватил меня в полете. Проклиная Хфора и всю его злокозненную и мстительную натуру, я отказался от идеи ехать на лифте и, осторожно ступая по лестнице, наконец, добрался до своего этажа.
Не знаю, как Генка, а я вырубился сразу, едва голова коснулась подушки…
* * *Системный будильник, сработавший через полтора часа, поднимает меня жутко невыспавшимся, разбитым, но при этом в прекрасном расположении духа. Я отправляю сообщение Косте, что не смогу сегодня прийти на тренировку и предлагаю перенести на завтра. «Ок», – лаконично отвечает он, а я иду умываться.
Из кухни раздается звон посуды. Неужели и Генка уже встал?
Нахожу друга разливающим кофе. Его рука дрожит, но сам он мурлычет какую-то песню, пританцовывая на ходу.
– Доброе утро!
– О, Фил, встал? Извини, если разбудил, – виновато жмет плечами он.
– Да не, я по будильнику. А ты чего так рано?
– Сна ни в одном глазу, бро! Ворочался, ворочался, курить ходил уже раз десять, потом сел писать, а как закончил, решил кофейку сварганить…
– Что писал-то? – спрашиваю его, зевая.
– Вот, смотри, – Генка берет со стола исчерканный с обеих сторон листок бумаги. – Все мои долги. Вроде никого не забыл! Всего вышло четыреста пятьдесят тысяч – я округлил в большую сторону, чтобы наверняка.
– Хватает нам более чем, – отвечаю я, изучая список. – Давай тогда сейчас сразу в банк, долг твой покроем, а потом по остальным кредиторам сам проедешься.
– Не вопрос! Тебе кофе с молоком?
– Не-а, черный. Одну ложку сахара. И вот еще что, Ген. Я дам тебе чуть больше – остаток с выигрыша разделим пополам. Возьми себе телефон попроще, остальное домой завези, а то, чувствую, Ленка от тебя зарплату давно не видела.
– Блин, точно! Спасибо тебе, Фил! – расчувствовавшийся Генка обнимает и стучит меня по спине, а репутация, давным-давно застрявшая на слабеньком «Дружелюбии» после того случая, когда я не вернул ему долг, взлетает до уровня «Превознесение 1/1».
Если я не ошибаюсь, это максимально возможный уровень репутации. В груди теплеет, и хотя от Генки несет табаком и потом, но мне, сидевшему несколько часов назад возле его трупа, непереносимо радостно от того, что это запах живого человека.
Ехать с ним в банк я решил еще тогда, когда получал выигрыш в покерном клубе. Дебаф все еще висит на Генке, и я очень боюсь, что он сорвется и поедет играть, вместо того чтобы возвращать долги и начать жить. Изначально я хотел проехаться с ним по всем кредиторам, но потом решил, что такая опека будет чрезмерной. Пусть это будет для него маленьким большим испытанием. Ну, а если сорвется… Значит, грош цена его «пониманию» и «не хочу больше играть», и мне придется отложить вопрос с излечением друга на то время, когда – или если – у меня появится героическая способность «Убеждение». Возиться с ним и держать постоянно возле себя, боюсь, у меня не получится.
После завтрака мы выдвигаемся в филиал банка неподалеку от офиса. Приходим мы к самому открытию, и стоять в очереди не приходится. Пока Генка заканчивает с формальностями по погашению кредита, я, забившись в уголок, вызываю Марту. Мысленно поприветствовав ее, долгое время молчу, не зная, с чего начать разговор.
– Как прошел твой день, Фил? Не считая того, что ты умирал, – нарушает тишину Марта, и это, кажется, впервые на моей памяти, когда
