– Так давай заедем в ресторан, поужинаем. Я угощаю! Хотя и без тебя не случилось бы ничего страшного, но я представляю, как бы мне влетело от сестры за потерянного Борьку! Едем? Я знаю отличный ресторанчик по пути.
– Я бы с радостью, Милен, но не могу. Кошку надо кормить, да и вообще… – мне немного неуютно при мысли, что Вика может все неверно понять.
– Жена?
– Пока нет, – отвечаю я. – Но мы любим друг друга.
– Да, боже мой, любите друг друга сколько хотите! Я же не свидание предлагаю, а просто хочу отблагодарить за помощь – угостить ужином. Вот так всегда… – Она надувает губки и отворачивается.
– Слушай, а почему Борька тебя Аглаей называет? – вспоминаю я, что хотел спросить.
– Да по кочану! Аглая я, родители так назвали, а мне что, всю жизнь Глашей ходить? Имя я поменяла, но родные принципиально зовут меня Аглаей, привыкли, и менять свои привычки не хотят. Ну что, решай! Ужинаем?
– Кошку надо покормить…
– Да далась тебе эта кошка! – восклицает Милена. – Ты знаешь, что в природе кошачьи могут неделями без еды обходиться? Или ты думаешь, их тоже регулярно кто-то кормит? Поехали! Ну? Или будешь кефиром ужинать?
Интуиция кричит, прямо вопит, что я не должен соглашаться. И разум присоединяется к шестому чувству – беги прочь! Тем более, я вижу, что в ней внезапно проснулся ко мне интерес, уже переваливший за полсотни процентов, – система не врет, а значит, дело не просто в ужине. А мы, мужики, существа в этом плане слабовольные. Нельзя нам в Бельдяжки.
И я так и делаю:
– Нет, спасибо.
– У-у-у, какой ты скучный! Может быть, в другой раз?
– Вряд ли.
– Все с тобой ясно. Ладно, говори адрес, куда тебя точно везти…
* * *Вечером понедельника после тренировки по дороге домой, развлекаясь, перебираю знакомых на карте интерфейса. Вика едет ко мне. Мама с папой на даче. Кира на работе. Ричи за городом вместе со Светой. Игоревич в ресторане. Панюков дома. Сява во дворе моего старого дома. Жирный там же, как и Ягоза с Кецариком. Гречкин в мэрии. Маринка, Гриша и Кириченко все еще в офисе «Ультрапака», что-то задержались они. В Токио ночь. В Оренбурге – поздний вечер. Так, теперь на «Г»… Э… Город героев? Город грехов?
Я уже подхожу к своему дому, когда поле зрения вспыхивает багровым, система уведомляет о критическом уроне, боль расцветает в затылке ядерным взрывом, и я теряю сознание…
В себя я прихожу в багажнике. Конечности связаны, во рту – вонючая, пропитанная чем-то гадким тряпка. Обострившееся восприятие в этом случае совсем не плюс, и только боязнь захлебнуться собственной рвотой помогает мне сдержать выворачивающие наизнанку позывы.
Машина, в которой я нахожусь, направляется по северо-восточному шоссе, и мне не нужны озарения, чтобы сложить два плюс два и понять, чьих это рук дело и куда мы едем. Странно, но поначалу я не испытываю страха, расстраиваясь только из-за нарушенных планов на вечер, и, если это закончится не скоро, на прокачку.
Страх приходит позже, когда мне снимают с глаз повязку, вытаскивают из багажника и, подрубив ударом под колени, кладут лицом в жидкую грязь какие-то уголовного вида ребята с мертвыми слезящимися глазами, не выражающими ни злости, ни сочувствия, а лишь выполняющими зрительную функцию.
Один из них, молодой и с дебафом «Героиновой ломки» – двадцатитрехлетний Коля «Лучок», периодически чихая, не развязывая пут, даже не стараясь быть аккуратным, разрезает ножом всю мою одежду, сдирая ее с меня клоками. Следом он вытаскивает кляп.
На какое-то время меня оставляют в покое, лицом наполовину в грязи и с лоскутами материи под веревкой.
– В погреб? – хрипит сквозь зубы второй, что постарше, по кличке Шипа.
– Да, тащи его туда, – командует молодой. – Я в дом пока схожу, чайку поставлю.
Слышу, как Лучок удаляется, и звук его чавкающих по грязи шагов затихает. Шипа о чем-то думает, а потом вслух размышляет:
– И как его тащить? Перепачкаюсь же… Нифига! Пусть сам ползет!
Получен урон: 196 (удар ногой).
Текущее значение жизненных сил: 79,94712 %.
Второй выбивает из меня воздух, воткнув носком под ребра, и на секунду вспыхнувшая невыразимая боль застилает все органы чувств так, что я даже забываю дышать.
– Подъем, сука!
Пытаюсь встать, елозя по скользкой грязи, но связанные руки и ноги не позволяют это сделать. Конечности онемели, и даже если меня развяжут, я еще долго не смогу встать на ноги.
– Вот гад! Н-на, с-с-сука!
Получен урон: 231 (удар ногой).
Текущее значение жизненных сил: 77,38045 %.
Пока я мычу от боли, Шипа продолжает меня пинать, требуя встать, сыплет ударами по всем частям тела от бедер до головы, но бьет только ногами – видимо, брезгует. Система истерит, порывается включить «Героизм», даря мне надежду, но сервер не дает «добро». Сервера в мое время еще не существует. В долю секунды между ударами успеваю активировать Марту – просто от отчаяния, но она исчезает, едва появившись: не хватает духа.
Индикатор здоровья снижается ниже семидесяти процентов, но эта мразь и не думает останавливаться. Меня спасает то, что возвращается молодой:
– Шипа, ты рехнулся? Стоять! Стопэ, кому говорю! Ты его грохнуть хочешь? Да нас Димедрол за яйца на вон тот дуб подвесит!
Шипа прекращает бить и сгибается, упираясь руками в колени. Отчетливо, до крупных пор на носу, вижу его заостренное, как у хорька, лицо, сосредотачиваясь на нем, чтобы не думать о боли.
– А чо он? – тяжело дыша, вопрошает он. – Чо он сам не идет? Мне его на горбу тащить?
– Бляха-муха, ты задрал! Вечно косяки порешь!
– Да ты же сам сказал!
– Ща… ща…
Из багажника слышится какой-то шорох, а потом Лучок извлекает оттуда моток веревки.
– Понял? Ща за ноги привяжем и потащим, как эти… бурлаки на Волге, епт!
Он обматывает мне ноги, вяжет узлы и, закончив, дергает за веревку:
– Вроде нормально. Потащили?
– Голова! – восторгается Шипа. – Тащим!
Проходит четверть часа, прежде чем они доволакивают меня по грязи, по траве, через дорогу и вдоль ручья с каменистым берегом до погреба в лесу. Под конец путешествия на мне несколько дебафов «Кровотечения», прокушен распухший язык и отбит до ломоты в зубах немеющий затылок.
Дотащив мое тело, оба закуривают.
– Тяжелый боров! – замечает Шипа.
– Гля, какая телка у него! – Лучок показывает ему фотографии из моего смартфона. – Как тебе?
Впервые жалею, что не имею привычки блокировать телефон. Не хотел ничего скрывать – сначала от Яны, потом от Вики.
– Нефиговая краля! – присвистывает Шипа. – Слышь, ты, обрубок! Как телочку зовут?
– Иди на… – пытаюсь выдавить из себя этот порядок звуков, но даже сам себя не понимаю.
– Ирина? – ржет Лучок. – Мы тебя щас здесь скинем, а сами наведаемся к твоей Иришке!
– Конкретно, так и сделаем, Колян! Шаришь! Она, небось, в том же доме?
Понимаю, что
