Из засад обстреливали и забрасывали гранатами вражеские колонны, нападали на расположившихся на ночлег фашистов, резали провода телефонной связи и валили придорожные столбы, подручными средствами минировали дороги. А однажды, обнаружив в зарослях на опушке леса наспех закиданный ветками грузовик с пушкой-«сорокапяткой» на прицепе, группа окруженцев под командованием Карпышева устроила самую настоящую артиллерийскую засаду. Снарядов, правда, оказалось немного, всего полтора ящика, но бойцы, дождавшись прохождения немецкой колонны, ухитрились поджечь, стреляя в борт прямой наводкой (панорамы у пушки не имелось), два легких танка и несколько автомашин… К тому времени, когда гитлеровцы всерьез озаботились контрпартизанской борьбой и начали прочесывать леса, большая часть бойцов уже вышла к своим. В начале осени 27-ю СД официально расформировали, разбросав немногих уцелевших по другим подразделениям. Карпышев попал в тренировочный центр УОО.
И, наконец, Иван – или Ион, как было записано в метрике о рождении, – Лупан. Самый молодой и, пожалуй, самый необычный курсант спецкурсов. Простой молдавский парень из советской Бессарабии, в сороковом освобожденной от румынского оккупационного режима. Перед войной был призван в РККА, стал снайпером, успев окончить курсы точного выстрела. Участник обороны Одессы с первого дня. В конце августа, когда противник захватил его родное село, самовольно покинул позиции с оружием в руках и пропадал двое суток. Вернулся, утверждая, что уничтожил из засады десять румынов, включая двух офицеров. И еще пару солдат зарезал штыком, уходя от преследования. Последнее походило на правду, поскольку с собой он и на самом деле принес их смертные жетоны и документы со следами крови.
О причинах своего поступка ничего сказать не смог, только пожимал плечами и повторял, что «иначе поступить не мог» и «это им за родителей». Разумеется, парня сразу арестовали, отправив в особый отдел Южного фронта как дезертира. Но пришедшая из вражеского тыла разведгруппа неожиданно подтвердила, что неизвестный снайпер и на самом деле расстрелял штаб румынского пехотного батальона вместе с охраной; количество погибших также примерно совпадало. Несмотря на это, Лупан однозначно отправился бы под трибунал, и хорошо, если б все закончилось штрафной ротой, а не расстрелом, не окажись в тот момент поблизости одного из сотрудников УОО. С полчаса поговорив с арестованным снайпером наедине, он твердо заявил, что забирает бойца с собой. Собственно, никто и не спорил – меньше проблем. А то решай тут, то ли герой, то ли дезертир и перебежчик. Тем более, под румынами жил, кто ж его знает, может, завербованный…
Их пятерка сдружилась еще на тренировках. Не сразу, конечно, постепенно, день за днем. Инструкторы подобному не только не препятствовали, но и, наоборот, ненавязчиво подталкивали бойцов к созданию коллектива. Поскольку с самых первых дней обучения говорили: боевая группа должна сработаться, притереться друг к другу, словно шестеренки единого механизма. «Отлаженного, словно швейцарские часы», как порой говорил Старик. Швейцарских часов Гулькин отроду не видал, но общий смысл уловил. Хотя ему ближе было иное сравнение: как патроны в обойме. Поскольку ежели один перекосит, то и от остальных никакой пользы не будет, покуда затвор не передернешь да бракованный боеприпас не выкинешь…
До точки, откуда предстояло начинать поиск, курсантов доставили на тентованных грузовиках. Александр так и не понял, откуда командование за несколько часов разжилось сразу полудесятком полуторок в дополнение к тем трем «ГАЗ-АА», что составляли собственный автопарк тренировочного лагеря, но транспорт оказался весьма кстати. И уже в восемь часов утра, серого и ветреного, с затянувшими небо низкими свинцовыми тучами, то и дело сыплющими мелким снежком, бойцы, в крайний раз проверив снаряжение и оружие, углубились в нахохлившийся в ожидании настоящих морозов лес…
Глава 4
Загорский район Московской области. Ноябрь 1941 годаПервый час Гулькин гнал отряд быстрым шагом, стремясь как можно скорее выйти в квадрат поиска. Младший лейтенант прекрасно понимал, что немцы, и без того имеющие фору во времени, на месте сидеть не будут. Шли цепочкой, выдерживая положенную дистанцию и ступая след в след, Александр – первым, Паршин – замыкающим. Десятикилограммовую рацию тащил идущий между Карпышевым и Максимовым здоровяк Лупан, как самый физически крепкий. Толщина снежного покрова едва достигала десяти сантиметров, так что передвигаться было несложно. Вот если б заснежило всерьез – тогда да, могли возникнуть проблемы. Поскольку ходить на лыжах их пока не учили, а до войны как-то не довелось. Зато и следов не скроешь, как ни маскируй.
В начале второго часа младлей остановил бойцов на короткий отдых, заодно сверившись с картой. Все, они на месте, можно начинать поиск. Судя по карте, парой километров южнее располагалась лесная дорога, непонятно куда ведущая (точнее, ни с того ни с сего внезапно обрывавшаяся), а северо-восточнее – те самые приречные заболоченные поляны, о которых предупреждал «Первый». Идти в том направлении? Стоит ли? Если парашютисты и десантировались на болото, за прошедшее время они оттуда всяко убрались. Вот только куда именно? Куда?
Гулькин задумчиво закусил губу, с досадой подумав, что поиск вражеских диверсантов представлялся ему как-то иначе. Погоня, возможно, даже перестрелка и, наконец, захват. А так… пойди их сыщи в этом однообразном лесу.
– Бойцы, обследовать местность в радиусе полукилометра. Сбор здесь через пятнадцать минут. Двигаться скрытно, лишних следов не оставлять, подлесок не ломать, снег с кустов не сбивать, глядеть в оба. В общем, сами знаете, ученые. Рассыпались, орлы.
Невеселые мысли вовсе не мешали Сашке плавно двигаться вперед, аккуратно передвигаясь между кустами. Под подошвами едва слышно поскрипывал прихваченный морозцем снег, взгляд плавно, как учили, скользил справа налево, фиксируя малейшее несоответствие или странность. Но пока никаких странных несоответствий не обнаруживалось: лес и лес. Именно такой, каким и надлежит быть подмосковному лесу в конце осени – начале зимы. Местами труднопроходимый, с присыпанными снегом буреломами и оврагами, местами самый обычный, с черными, с наветренной стороны выбеленными снегом стволами сбросивших листву деревьев и густым подлеском. И ничего, просто ничегошеньки необычного… СТОП! Александр остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену. Какая-то мелкая деталь, отмеченная периферическим зрением, на которую мозг отреагировал с небольшим, в секунду примерно, запозданием…
Заученно присев, Гулькин выставил перед собой автомат и медленно осмотрелся. Куст. Да, именно этот куст в пяти метрах справа и привлек его внимание. А почему привлек? Что с ним не так, с кустом? Да вот что:
