Лупан с трудом перевел дыхание и закончил, неожиданно перейдя на немецкий:
– А язык я не хуже тебя знаю, лучше даже, в наших краях много немецких сел, переселенцы еще со старых времен. То ли при Екатерине переехали, то ли после наполеоновской войны. И мое тоже, на треть примерно, так что я с детства по-ихнему свободно говорю. Ты не волнуйся, командир, я себя контролирую, так что живым он останется, обещаю. Но расскажет все. Эй, фриц, ты слышал? – наклонившись над пленным, Иван развернул его лицо к себе, больно сжав подбородок своими сильными пальцами: – Я уверен, ты понимаешь по-русски. Но повторю и на твоем языке: ваши убили моих родителей, обесчестили и надругались над сестрой. Совсем еще ребенком! У тебя ведь тоже есть дети. По глазам вижу, что есть. Может, даже дочь или две. Не бойся, когда мы придем в твою страну, я их не трону. И других детей и женщин тоже не трону. И никто из моих товарищей никогда не опустится до подобного. Но сейчас – совсем другое дело, сейчас я сделаю все, чтобы ты узнал, как было больно перед смертью моей сестренке…
– Nein! – прохрипел гитлеровец, видимо, прочитав что-то в глазах бойца. Что-то, чего не видели со своего места ни Гулькин, ни Паршин. Дернув ногами, попытался отодвинуться, но каблуки ботинок лишь проскребли по замусоренному полу, и он еще сильнее уперся в стену. – Nicht nötig!!!
– Ну отчего же не нужно? – делано «удивился» снайпер, медленно вытянув из ножен клинок. – Неужели ты меня боишься? Никогда бы не поверил. Ты ведь только что собирался умереть героем рейха? Как ты там говорил, несломленным, да? Но так просто героями не становятся. За все нужно платить, иногда – некоторыми частями собственного тела. Догадываешься, с чего именно я начну, фриц? Сейчас покажу…
Глава 6
Загорский район Московской области. Ноябрь 1941 годаЗапираться и дальше гауптман не стал. Говорил он нехотя, с частыми остановками и паузами, то ли на самом деле переводя дыхание, то ли тщательно обдумывая следующую фразу, но, судя по всему, в целом не врал. В такие моменты Лупан многозначительно хмурился, в очередной раз приближая лезвие ножа к той самой «части тела», которую пообещал отрезать первой. Немец дергался, пытаясь свести стреноженные спущенным комбинезоном колени, зло зыркал на снайпера и продолжал рассказывать.
Десант и на самом деле состоял из двух независимых друг от друга групп, «Антона» и «Берты», которую и возглавлял герр гауптман Йозеф Шутце. Вот только задачи у них оказались разными. Группа «А», численность которой вдвое превышала количество бойцов Шутце, разделившись на маневренные отряды, должна была захватить основные переправы через канал и перекрыть автодороги и узкоколейку, создавая препятствия подходу подкреплений. Насколько знал гауптман – вернее, насколько руководство сочло необходимым довести до него, – в течение ближайших суток в рамках операции «Тайфун» планировался армейский удар в направлении на Дмитров и далее Загорск и Ногинск с целью замкнуть вокруг Москвы кольцо окружения. В успехе немцы практически не сомневались, поскольку несколькими днями раньше уже были захвачены Солнечногорск, Клин и Яхрома.
«Ага, значит, не ошибся товарищ «Первый», когда именно про ТРИ самолета говорил, – мысленно хмыкнул Гулькин. – Получается, в первой группе аж целых тридцать диверсантов. Тридцать два, если точно. Ого, многовато… не поскупились фрицы. Видать, и в самом деле что-то серьезное планируется».
«Берте» же предстояло выполнить особую задачу немецкого командования. Весьма своеобразную задачу, а именно – захват или предупреждение эвакуации церковных ценностей Троице-Сергиевой лавры, представляющих огромную материальную, культурную и историческую ценность. Пользуясь возникшей неразберихой, диверсанты должны были либо атаковать лавру, либо перехватить конвой с ценностями, после чего дождаться в условленном квадрате подхода передовых частей вермахта. В случае же, если в ближайшие двое суток этого не произойдет, о чем будет сообщено по радио, парашютистам надлежало устроить в лесу тайник, заминировав подходы и составив подробную карту минных полей, и уходить по резервному плану.
Но «Берте» не повезло с первых же минут. Сильный ветер не только отнес егерей в сторону от района высадки, но еще и разорвал группу на две неравные части. Бо́льшая, состоящая из одиннадцати парашютистов, приземлилась на заболоченную луговину реки Воря, пятеро – где-то в лесном массиве. Связи с ними не имелось, поскольку радиостанция была всего одна. Встретиться планировалось в одной из заранее оговоренных точек, которые гауптман с готовностью показал на карте.
Из трех сброшенных транспортных контейнеров спасти удалось лишь один, с оружием. Остальные пропали, так что группа осталась без взрывчатки, запасного комплекта батарей к радиостанции, мин и провизии. Привязавшись к местности, парашютисты решили добраться до обозначенного на карте крохотного хутора, где просушить одежду и передохнуть, после чего соединиться с камрадами и приступить к выполнению задания. О том, что поселение давно заброшено, они не знали – что, впрочем, поначалу лишь обрадовало: значит, и искать тут никто не станет. Неожиданное появление русской поисковой группы оказалось для них крайне неприятным сюрпризом…
Закончив рассказ, гауптман попросил воды. Напившись, Шутце на всякий случай напомнил, что это – все, что ему известно, и подтвердить его слова может любой из подчиненных, поскольку суть операции доводилась до всех. Последнее Гулькину крайне не понравилось: выходило, что «потерявшаяся» часть группы может попытаться все же выполнить задание или хотя бы его часть. Правда, диверсанты остались без связи и тяжелого вооружения: радиостанция и единственный пулемет были захвачены, а второй благополучно утонул где-то в болоте вместе с контейнером, но все же…
– Ладно, допустим, – задумчиво протянул Александр, на самом деле с трудом скрывая радость. Раскололся фриц, практически до донышка, что называется, раскололся! Конечно, кое-что он мог утаить или попросту посчитать неважным, но это уж задача оперативников УОО – на повторных допросах вспомнит все, что знал и не знал. В том же, что в целом гауптман не соврал, младлей был практически уверен, поскольку все время наблюдал за его лицом, анализируя мимику, движения губ и выражение глаз, как учили на занятиях. – Ваня, натяни ему штаны, пока совсем хозяйство не отморозил, и веди в сени. А сюда радиста давай, послушаем,
