Но как быть с мужиками? Ладно, Карпышев недалеко, можно по-быстрому сползать, перекинуться парой фраз – вряд ли эти «господа офицеры» тут на пять минут расположились, минимум на десять-пятнадцать, а то и дольше. А с Серегой как быть? Максимова про изменение планов никак не предупредишь, он как раз по ту сторону, причем ближе всех к противнику. В принципе, если они с Витькой начнут работать не по первоначальному плану, должен догадаться, должен. Обязан! Ну, и какой вариант выбрать? Ждать, пока отдохнут и продолжат движение, стрелять прямо сейчас – или попытаться все переиграть?
Гулькин в который раз прикинул диспозицию. Хм, а ведь с этим привалом совсем иначе все вытанцовывается! Диверсанты у них с Карпышевым на прицеле, как и у Сереги. Если и на самом деле сначала долбануть очередью над головами и предложить бросить оружие, может и получиться. Ну, а коль нет, тогда уж лупить на поражение по всем, кто дернется. Три автомата – это все-таки три автомата. В принципе, план ничуть не хуже прошлого: с той разницей, что оставляет небольшой шанс захватить пару человек живыми. «Небольшой» – поскольку Сашка был абсолютно убежден, что сдаваться они не станут. Все, хватит время терять, ползем к Витьке «на посоветоваться», пока у товарища окончательно нервы не сдали – небось, измучился весь, не понимая, отчего командир атаку не начинает…
Пора, пожалуй. Ошибся он, принимая именно такое решение, не ошибся – будущее покажет. И родное командование, которое или наградит, или накажет. Огонь! Гулькин приподнял ствол автомата так, чтобы первые выстрелы прошлись по деревьям над самыми головами сидящих, и плавно потянул спусковой крючок. ТА-ДА-ДА-ДАХ! Пули звонко защелкали по заиндевелым стволам, на головы не ожидающего нападения противника полетела выбитая щепа, горячие гильзы канули в снег, проплавляя его до самой земли. Следом раздалась еще одна очередь, выпущенная Карпышевым. На этот раз осназовец бил ниже, поднимая снежные фонтанчики в метре от ног.
– Вы окружены! Бросить оружие, лицом в снег! Иначе будете уничтожены на месте! – Сашка едва голос не сорвал, выкрикивая все это. И дал еще одну недлинную очередь, снова поверх голов.
В следующий миг все пришло в движение. Командир диверсионной группы просто перевалился спиной вперед через упавшую сосну, укрываясь за массивным стволом. О том, что при этом он продолжал оставаться в прицеле у Максимова, он, понятное дело, знать не мог. Серега же, молодчага, верно истолковал происходящее и затаился, до срока не демаскируя свою позицию. Любитель алкоголя, наоборот, вскочил на ноги, дернувшись было к прислоненной к дереву винтовке… и в следующую секунду сделал то, чего Сашка никак не ожидал: судорожно оглянувшись из стороны в сторону, он вдруг упал на колени, прикрыв голову руками, и заорал:
– Не стреляйте, сдаюсь!
Третий – тот, кого Гулькин окрестил «пулеметчиком», – ухватил оружие за кожух и залег неподалеку, лихорадочно возясь в снегу. «МГ к бою готовит, – отстраненно подумал Александр. – Плохо. Пусть он нас пока и не видит, пулемет – всегда пулемет. Прижмет огнем – будет плохо. Валить нужно. Ну же, Макс?»
Словно услышав его мысль, со стороны позиции Максимова коротко протарахтел автомат, и противник, пару раз дернувшись, уткнулся в снег. Вряд ли живым – так и не получив другого приказа, Серега бил на поражение.
Остальные двое подчинились базовому инстинкту, доставшемуся человеку с древнейших времен: «Опасность – беги». Первый, винтовка которого так и осталась стоять под деревом, просто рванул в сторону зарослей. Напрасно – снова ударил «дегтярев», и диверсант, не добежав до ближайших кустов метров пяти, крутнулся на месте, кулем осев в снег.
Второй оказался более опытным или расторопным, пробежав несколько метров, упал и перекатился в сторону, ухитрившись перебросить под руку автомат. На том месте, где он только что находился, скрестились сразу две очереди, Максимова и Карпышева. Но пули лишь разбросали снег – противника там уже не было. В сторону осназовцев запульсировали неяркие вспышки дульного пламени. Пока не особо прицельно, враг попросту не знал, куда именно стрелять. Одновременно над упавшей сосной осторожно приподнялся дульный кожух второго автомата – «командир» тоже решил вступить в бой. Грохотнула еще одна неприцельная, поверх ствола, очередь.
«Завалят этого, который сам сдался, – мелькнула краем сознания мысль. – А он явно молчать не собирается. Прикрыть нужно».
– Витька, давай! – заорал Гулькин, окончательно срывая голос. Перекатившись на метр в сторону, он привстал, готовясь к стрельбе. Очередь Карпышева выбила снежные фонтанчики перед лицом лежащего автоматчика; Сашка же, вскинув «ППД», долбанул по прячущемуся за деревом «командиру». Раскидывая снег, пули выбили кусочки гнилой коры, заставляя того укрыться. Боковым зрением Сашка заметил, как сдавшийся диверсант боком заваливается в снег – то ли сам догадался не торчать на открытом месте, то ли попали в него. Хотя падает мягко, скорее, живой пока…
Опять протарахтел автомат Максимова, который единственный из всех видел «командира». Пули ударили в дерево, подбросили перемешанный со щепой снег, в грохоте выстрелов потонул короткий сдавленный вскрик. Похоже, конец диверсу. А что было делать? Обидно, конечно, ну да ничего, переживем. Последний оставшийся в живых выстрелил еще несколько раз – отчего-то одиночными – и отбросил оружие в сторону. То ли патроны закончились, то ли заклинило на морозе. Приподнявшись, зло ощерился и вытащил из-за пазухи гранату. Самую обычную «РГ-33» без осколочной рубашки.
– Живым не возьмете, сволочи! Ну, кто там смелый? Подходи!
«Ну и дурак, – устало подумал Гулькин, чуть смещая ствол. Палец на ощупь передвинул флажок переводчика. – Про предохранитель забыл, что ли? Или так за пазухой взведенной и таскал?»
БАХ! – одиночный выстрел перебил кисть у основания лучезапястного сустава. Граната плюхнулась в снег. А раненый, перехватив простреленную руку здоровой, коротко завыл, раскачиваясь из стороны в сторону:
– С-суки! Ненавижу…
Подскочивший сзади Максимов несильно пихнул его прикладом, опрокидывая ничком, лицом в рыхлый снег, и придавил валенком спину:
– Командир,
