30 сентября 1790 года Батал-паша потерпел сокрушительное поражение на берегах Кубани. Турецкое войско разгромил отряд генерала Ивана Германа, десятикратно уступавший туркам в численности. Батал-паша был разбит так быстро, что даже не успел покинуть собственного лагеря, где и был пленен.
В память об этой невероятной победе на правом берегу реки Кубань в 1825 году была основана станица Баталпашинская. Уже в советские времена станица превратилась в город Баталпашинск, который в страшные 1930-е несколько раз менял свое название: в 1934 году — город Сулимов — по фамилии председателя Совнаркома РСФСР Даниила Сулимова, расстрелянного в 1937-м; в 1937 году — город Ежово-Черкесск — в честь наркома внутренних дел Николая Ежова, расстрелянного в 1940-м. После ареста Ежова, еще в 1939 году, его фамилию из названия города выбросили. С тех пор город именуется просто Черкесском.
Но вернемся к Мансуру. В 1791 году он оказался среди защитников турецкой Анапы. 22 июня русский генерал Иван Гудович пошел на штурм крепости. Через несколько часов ожесточенного боя все было кончено: над стенами Анапы взвился российский флаг, а Шейх-Мансур был пленен.
ТЮРЬМА И СМЕРТЬВ отличие от турецких офицеров, отправленных домой, Мансура повезли в Санкт-Петербург. Екатерина II желала видеть «лжепророка», которого, по ее приказанию, водили у колоннады Большого Царскосельского дворца.
Затем Мансура заточили в каменный мешок Соловецкого монастыря. 13 апреля 1794 года он скончался. Место его погребения осталось безвестным.
Воронцов
ПОД СТЕНАМИ ГЯНДЖИДжавад-хан оказался упрямцем. На него не действовали страшные угрозы Павла Цицианова, отряды которого в декабре 1803 года осадили Гянджу — столицу одноименного ханства.
— Я возьму город, — говорил Цицианов Джавад-хану, — а тебя предам позорной смерти.
— Ты найдешь меня мертвым на стене, — отвечал русскому главнокомандующему азербайджанский хан.
Стены города были крепки, слабые места вовремя, перед приходом Цицианова, усилили. Осажденные отбили несколько приступов. И вот еще одна попытка. Впереди пошла егерская рота храброго капитана Петра Котляревского (впоследствии известного на весь Кавказ). Но атаку егерей воины Джавад-хана встретили прицельным огнем. Рота Котляревского попятилась назад, а сам командир остался на поле боя, раненый в ногу. Спасать любимца русской армии бросился молодой поручик граф Михаил Воронцов, только что прибывший на Кавказ. Поручик поднял капитана и поволок его на русские позиции под сильным ружейным огнем, ведшимся с крепостных стен. Помочь Воронцову решился рядовой Иван Богатырев, но тут же был убит метким выстрелом одного из защитников Гянджи. Воронцову повезло больше: он сумел вынести с поля боя Котляревского и остаться в живых.
Так война за Кавказ началась для будущего царского наместника в здешнем крае и светлейшего князя Михаила Семеновича Воронцова. Он оказался под началом Цицианова не случайно. Главнокомандующего в Грузии (так звучала должность Цицианова) связывали теплые и взаимовыгодные отношения с могущественным кланом Воронцовых. Начало XIX столетия стало временем торжества этой фамилии в петербургском обществе. Отец Михаила Воронцова Семен Романович долгие годы был российским посланником в Лондоне, где вырос и получил образование его сын (ставший самым известным российским англоманом). Еще более влиятельной фигурой являлся дядя — Александр Романович Воронцов — канцлер Российской империи в 1802–1805 годах. Цицианов был человеком придворной партии Воронцовых.
Прибыв из Лондона в Петербург, молодой Воронцов мог бы в свои девятнадцать стать генерал-майором, но вместо этого просит разрешения начать военную службу с нижних чинов. Просьба удовлетворена, и в конце 1801 года граф становится поручиком Лейб-гвардии Преображенского полка. Служба в столице — это бесконечные парады, смотры и прочие показательные выступления. Воронцову скучно. Он мечтает о настоящей армейской службе: походах, сражениях, наградах, славе. Россия в это время (1802–1803) не ведет войн в Европе, где делаются быстрые карьеры, а каждая победа оборачивается оглушительным триумфом. Россия воюет на Кавказе, но об этой войне в столице говорят мало и толком почти ничего не знают. Воронцова это не останавливает. В 1803 году он едет в Грузию, которая всего два года назад добровольно стала частью Российского государства.
Здесь он попадает в число офицеров ближнего круга главнокомандующего в Грузии Павла Дмитриевича Цицианова, с которым и отправляется под стены Гянджи. Правитель Гянджи Джавад-хан был большой проблемой для России. Он совершал набеги на Грузию — теперь уже российскую провинцию. К тому же Гянджа — это северные ворота Персии. Владение ею сулило большие преимущества в столкновении с войсками шаха, которое было неизбежно после вхождения Грузии в состав России.
Присоединение Грузии имело огромное политическое значение. Россия вырвала Закавказье из рук Турции и Ирана, привыкших делить его на двоих. С новыми владениями, расположенными по другую сторону Кавказского хребта, необходимо было иметь надежную связь, а значит — безопасные дороги, стабильную военно-почтовую коммуникацию. Всего этого как раз и не хватало. Между гор — через Дарьяльское ущелье и Крестовый перевал — петляла одна единственная Военно-грузинская дорога. Этот путь был очень опасен не только в силу естественных причин, но и тем, что путник постоянно рисковал нарваться на разбойников. Сделать дорогу безопасной можно было только контролируя все близлежащие земли, селения и людей, их населяющих. Невозможно полноценно владеть Закавказьем, не овладев Северным Кавказом. Так превращение Грузии в одну из российских провинций стало, как писал историк Яков Гордин, «спусковым механизмом Кавказской войны».
КАК ГРУЗИЯ СТАЛА ЧАСТЬЮ РОССИИИстория русско-грузинских отношений начинается в эпоху раннего Средневековья. Несколько факторов способствовало знакомству и общению Руси с Грузией. Первый был связан с Византийской империей — важнейшим партнером и могущественным соседом русских и грузинских правителей. Обширное византийское культурное наследие, православная вера — все это было общим для двух народов. При этом в Грузии православие стало государственной религией уже в IV веке, много ранее крещения Руси князем Владимиром в 988 году.
Налаживанию русско-грузинских торговых отношений способствовало завоевание Русью Северного Причерноморья, часть территории которого вошла в состав Тмутараканского княжества. Показательно, что на территории Киевского государства археологи находили монеты, чеканенные в Тбилиси в IX–X веках.
В начале XII века предметом русско-грузинских дипломатических отношений становятся половцы. Для Руси они были опасным противником, угрозой, постоянно нависавшей над южными границами. Для Грузии этот народ мог стать дополнительной военной силой в борьбе с сельджуками за объединение страны. Интерес грузинского царя Давида IV Агмашенебели (Строителя, или Возобновителя) к половцам совпадал с намерением великого киевского князя Владимира Мономаха ослабить своего извечного противника. Результатом общих политических интересов стало переселение 40 тысяч половецких семей в Грузию. Русь на время забыла о степной угрозе, а Грузия одержала победу в Дидгорском сражении (1121).
Внук Владимира Мономаха, великий князь киевский Изяслав Мстиславович (1146–1154), женился на внучке Давида Строителя — дочери грузинского царя Деметре I
