И вот Руби, напомнив, что считает себя лишь его секретарем, вернула Брэма от фантазий к реальности. Эта женщина, пройдя в жизни через столько испытаний, всегда сохраняет трезвость мыслей, не забывает, почему она здесь. Она всегда серьезна, все делает с оглядкой на то, что скажут о ней окружающие. Ни разу Брэм не слышал ее громкого, беззаботного смеха. Впрочем, а когда он сам от души хохотал?
– Задавай свой вопрос, Руби, не стесняйся.
– Ладно… – Она судорожно втянула воздух. – Ты на сто процентов уверен, что Биби мечтает посвятить себя медицине?
Шейх нахмурился.
– Биби?
Такого вопроса он не ожидал.
Теперь уже Руби сжала руку Брэма, глядя на него с тревогой.
– Я хочу сказать, а вдруг твой брат придумал эту историю с переданной тайком запиской, чтобы заставить тебя отступиться?
Шейх был уверен, что она попросит отпустить ее, позволить вернуться к неприметной жизни, которую Руби вела до сих пор. А оказалось, она беспокоится о других. О нем. Теперь понятно, почему о ней так высоко отзывался Джуд Рэдклифф. Эта женщина не просто умна и потрясающе красива, но еще и начисто лишена эгоизма.
– Хамад поступил так, чтобы унаследовать трон вместо меня, ты это имеешь в виду?
Руби кивнула.
Брэм коснулся ладонью ее щеки.
– Осторожнее, Руби Дэнс, – предупредил он. – Если продолжишь проявлять такой острый ум и заботу о моем благополучии, возможно, осенью я не смогу с тобой расстаться.
Она покраснела так сильно, что Брэм ощутил ладонью, насколько горячей стала ее щека. Этот жар словно разлился и по его телу, и в голове внезапно осталась всего одна мысль – о поцелуе.
– То есть я права? – спросила Руби.
– Нет. Но благодарю за то, что у тебя хватило храбрости задать этот вопрос.
Брэм отчаянно боролся с желанием обнять Руби и просто молча посидеть рядом с ней, чтобы ее темные локоны мягко касались его щеки. Но шейх заставил себя встать и торопливо повернулся, чтобы Руби не заметила, как он возбужден.
– Сегодня был такой длинный день, а завтра нам рано вставать, – сказал Брэм и, опережая вопрос жены, добавил: – Я лягу спать в своей гардеробной. Доброй ночи, Руби, приятных снов.
– Доброй ночи, Брэм.
Он не двинулся с места, пока не услышал, как за ней закрылась дверь спальни, а затем провел по лицу дрожащей рукой, дожидаясь, когда возбуждение спадет. «Это ничего не значит, – заверил себя Брэм. – Всего лишь реакция тела на прогулку по минному полю эмоций».
Да и какой мужчина не испытал бы влечения к Руби, проведя столько времени рядом с ней, глядя на ее глаза и губы…
Чтобы отвлечься от этих мыслей, Брэм решил проверить электронную почту в своем мобильнике. В почтовом ящике набралось с дюжину сообщений. Бегло просматривая их, шейх обнаружил послание от Виолетты. Она, как и обещала, отправила снимок, сделанный ею на церемонии, когда Брэм поцеловал невесту. И при взгляде на это фото снова нахлынули воспоминания о том, какой шелковистой была кожа Руби под его пальцами, какими мягкими были ее губы. Захотелось узнать, каково это: поцеловать эту женщину более глубоко и страстно.
Виолетта сказала тогда: «Этот снимок – для вас», – и была права. Такую фотографию не ставят в рамочке на стол. Ее нужно носить с собой, чтобы смотреть на нее всякий раз, когда находишься вдали от дома, а после звонить любимой, чтобы услышать ее голос.
Брэм отшвырнул мобильник в сторону. Проклятье! Он слишком много времени провел в одиночестве. Чересчур долго у него не было женщины. У себя, в цитадели, шейх сейчас отправился бы поплавать в бухте или переночевал бы в конюшне. Но тут, во дворце кузена, несмотря на радушный прием, необходимо соблюдать формальный протокол. Те же условности придворного этикета когда-то буквально душили Брэма во дворце его отца и заставили сбежать оттуда в поисках свободы – такой, какую чувствуешь на шумном восточном рынке или скатываясь с крутой горы где-нибудь в Европе.
И при этом, положа руку на сердце, Брэм вынужден был признаться самому себе, что из объятий Руби он бы никогда не сбежал.
Снова взяв в руки телефон, шейх завел в строку поиска интернет-браузера имя «Джульетта Ховард». Вот она. На фото ей всего лет шестнадцать. Сидит верхом на внушительной лошади, смеется в объектив, держит над головой выигранный кубок, а глаза так и сияют торжеством.
Он нашел и другие ее фото в статье о подающих надежды юных наездниках. Темные волосы Руби были тогда длиннее и свободно спадали на плечи, на юном лице отражалась уверенность в счастливом будущем. А вот другой снимок. На нем Руби старше лет на пять. Она выходит из офиса рука об руку с мужчиной, на которого смотрит влюбленным взглядом.
Джефф… Когда это имя случайно вырвалось у Руби, Брэм не обратил на него внимания и вспомнил лишь теперь. Значит, это тот самый человек, который продал журналистам ее историю. Как тут, под фото, написано, он «пришел в ужас», узнав правду, и почувствовал себя «бессовестно преданным этой женщиной»…
Наутро после завтрака Брэму и его жене предстояло отправиться в путешествие – шейха ждала встреча с отцом. Руби собиралась одеться в дорогой, но без изысков, деловой костюм черного цвета и украсить шею жемчужным ожерельем своей матери. Однако Нур приготовила для хозяйки синее кружевное белье, живописный темно-синий сальвар камиз, украшенный богатой вышивкой и аппликацией в виде павлина, тонкий шифоновый шарф в тон, бирюзово-голубые замшевые сандалии и абаю – тонкую, почти невесомую шелковую накидку, похожую на свободное платье.
На туалетном столике была приготовлена щетка для волос, косметика и две шкатулки для драгоценностей. В одной лежало бриллиантовое обручальное кольцо Руби, которое Брэм во время церемонии надел ей на палец, а во второй – ожерелье и серьги из бирюзы в тон туфлям и аппликации на платье.
Такой наряд Руби сочла слишком экзотичным для раннего утра, но, надо полагать, принцессы одеваются не так, как личные секретари. Да и выбора все равно нет. Вся одежда, которую она привезла из Англии, исчезла вместе с той, которая была доставлена из местного торгового центра. Вариантов оставалось всего два: надеть сальвар камиз или отправляться в путешествие голой.
Глава 7
Пока внушительный катер Брэма, ранее служивший военным патрульным судном, пришвартовывался в порту Умм-аль-Басра, Руби рассматривала в иллюминатор доступную взгляду часть города, где, кажется, ничего не изменилось за последние несколько столетий. Серовато-коричневые стены, магазинчики с широкими двойными дверями, расположенные прямо в жилых домах. Вот только вместо верблюдов и ослов, когда-то перевозивших людей и товары, по этим улицам теперь сновали американские джипы и дорогие спорткары с тонированными стеклами.
Увидев, что портовый чиновник поднялся по трапу на борт
