Тот соскочил с седла, одернул зеленый охотничий камзол и, сняв шляпу с пером, откинул с высокого лба длинные светлые кудри.
– Прелестная фройлен! – воскликнул он, увидев меня. – Я искал добычу, а встретил волшебную фею. Может, вы видели косулю, о прекрасная звезда, королева садовых лужаек?
– Я ничего не видела, – быстро проговорила я, стараясь не оборачиваться в сторону конюшен.
– Странно, фройлен. – Незнакомец пощипал аккуратно подстриженную светлую бородку. – Я совершенно точно помню, что косуля изящно перепрыгнула эту живую изгородь и скрылась с глаз, подобно ветреной нимфе. Правда, менее прекрасной, чем вы…
Подойдя ко мне, он мягко взял за руку и коснулся ладони губами.
– Позвольте представиться, егерь его королевского величества. – Он поднял на меня сияющие голубые глаза. – С кем имею честь?
– Фрау Мэрион, герцогиня Мейердорфская, – заученно ответила я. – Боюсь, вы напрасно теряете время. Если бы косуля скрывалась тут, ее бы давно учуяли виверны…
Как назло, из глубины сада послышалось скрипучее рычание. Я вздрогнула и выдернула руку со словами:
– Нет-нет, здесь никого не было.
– Поверить не могу, – хмыкнул егерь и, откинув голову, оглядел меня с головы до ног. – Вы – герцогиня?!
– Что вас удивляет? – сухо отозвалась я. На всякий случай осмотрела руки, обтерла ладони о платье и добавила: – Ну да, я помогала садовнику выбрать букет к ужину и немного поранилась о колючки.
– У вас прелестные маленькие ручки, фарфоровые и нежные, пусть и чуть-чуть исцарапанные, – улыбнулся егерь. – Меня ошеломило, что мой милейший кузен Дитер снова женился и вы…
– И я не стала статуей, – энергично кивнула я. – Да, это ошеломляет многих.
– И давно вы замужем, фройлен… вернее, фрау фон Мейердорф?
– Уже несколько дней.
– Ошеломительно, – повторил егерь, и его красивое породистое лицо с прямым носом и чувственными губами просияло от удовольствия. – Кажется, припоминаю. Вы из рода Белого Дракона, баронесса Адлер-Кёне?
– Совершенно так, герр…
– Макс, – представился егерь. – Зовите меня так.
– Тогда меня – Мэрион, – ответно улыбнулась я.
– Я должен обругать моего кузена за то, что скрывал такую майскую розу. Такую богиню, чистую, как утренняя звезда. – Он снова поцеловал мою руку и слегка пожал.
– О, ваша ругань будет кстати.
– Что такое? Кузен посмел обидеть вас?
– Он обижает больше себя, чем других. Его сиятельство не просыхает который день, и это уже переходит все разумные границы.
В глазах егеря отразилось сочувствие, и он сердито тряхнул головой:
– Что за дикий, совершенно невыносимый человек. Жена превращается в камень – пьет. Не превращается – тоже пьет. Есть ли предел терпению?
– Вот вы ему и скажите.
– Прямо сейчас. – Егерь решительно расправил плечи. – Я пойду к нему прямо сейчас и выскажу все, что думаю. О мой бог!
Величаво и неспешно, держа горделивую осанку, егерь прошествовал к замку.
Я подалась следом. Любопытство жгло, от незнакомца веяло непоколебимой уверенностью и силой, и мне почему-то подумалось, что именно ему удастся вытряхнуть герцога из забытья.
– Попрошу вас подождать за дверью, прелестная роза. – Егерь снова поцеловал мое запястье и, погладив, отпустил. – И не извольте волноваться, меня он послушает.
Я сунулась было следом, но закашлялась от проникающего в легкие сладковатого дыма, потом дверь закрылась перед моим носом и егерь произнес:
– Святая Дева! Здесь невыносимый смрад. Можно повесить шпагу, и она останется висеть в воздухе.
Сапоги простучали по паркету. Я приникла ухом к двери. Скрипнули ножки кресла, потом безжизненный голос произнес:
– А-а… Макс, какими судьбами… Садись рядом. Пей.
– Изрядная наглость, – прогрохотал возмущенный голос егеря, потом послышался звон разбитого стекла. – Милейший, вы принялись за старое?
– Вашими стараниями, дорогой кузен, – приглушенно отозвался генерал. – Я всего лишь служу короне и исполняю фессалийские законы, не щадя живота своего.
– Горло вы свое не щадите. – Снова послышались шаги, потом донесся вздох. – Сколько тут бутылок? Дюжина? Вы сошли с ума. А это? Опиум? Мерзость, мерзость! Не комната, а настоящий альтарский притон!
– Вы не были в Альтаре…
– А вы слишком часто бывали. И, как я вижу, переняли немало гадких привычек от этих узкоглазых ящериц.
Снова скрежет ножек по паркету, будто двигали еще одно кресло.
– Вы не сказали, Макс, что вы делаете в моем замке? – заплетающимся языком проговорил генерал.
– Охотился в ваших краях. Заодно приехал напомнить, что вот-вот состоится весенний бал Роз.
– Знаю. В следующую субботу.
– В эту, милейший. Завтра.
Я затаила дыхание.
– Вы помните, милейший, что к празднику Майской Розы приурочена встреча послов Фессалии, Кентарии и Альтара?
Последовала пауза, потом раздался полный желчи голос егеря:
– Не помните. Куда вам? В вашей голове не осталось ничего, кроме туманных видений и порочных мыслей, столь же грязных, как вы сами.
Я ждала, что генерал вспылит, но он почему-то молчал.
– Помните, почему получили этот титул и это звание? – продолжал егерь. – Нет? Так я напомню. Вы поклялись служить королю и государству, милейший. Поклялись на священной книге и шпаге вашего отца.
Снова пугающая тишина, генерал не отвечал и не двигался, я только слышала, как шумела в ушах кровь и тикали ходики в глубине коридоров.
– Я скорбел о смерти дорогого дяди Готтлиба и бедного кузена Мартина, – все говорил егерь, язвительно и колко, будто втыкая в мозг длинные, пропитанные ядом иглы. – Но вы поклялись доказать свою преданность короне, и мое доброе сердце смягчилось. Дитер, я позволил вам принести воинскую присягу. Сейчас вы – да-да, именно вы, милейший кузен, – гарант государственной безопасности. Что сказал бы альтарский император, если бы увидел смертоносного генерала, грозу и ужас врагов, в столь непотребном виде? Что сказал бы кентарийский вождь? О мой бог! Моя бедная страна!
– Я выиграл две военные кампании для нашей страны, – подал наконец голос генерал, сделав ударение на слове «нашей», и говорил холодно и четко, словно и не был пьян. – Я фессалийский подданный и люблю свою страну всем сердцем. Хотите обвинить меня в некомпетентности?
– Разве что в развратности и пороках. И не обвинить, а пожалеть, как пастырь жалеет заблудших овец.
– Мои пороки не имеют ничего общего с моим умом, силой и опытом.
– О, я не сомневаюсь. Но эти альтарские замашки… Я не обвиняю вас, милейший кузен, но министры шепчутся за вашей спиной, осуждают симпатию к Альтару и…
– И обвиняют в предательстве? – Генерал издал короткий смешок. – Бросьте, Макс. Я могу сколько угодно симпатизировать империи Солнца, но моя душа навечно отдана Фессалии, я умру на поле брани за нее.
– Умрете гораздо раньше, дорогой Дитер. Ваше состояние печалит меня.
– Завтра же буду на ногах.
– Могу я быть в этом уверен?
– Совершенно. Мой организм крайне устойчив к любым ядам. Вы видите? Уже встаю.
– Прелестно, прелестно, – удовлетворенно проговорил егерь. – Значит, завтра? И не забудьте явиться с женой.
– С той, которую вы мне навязали?
– Того требуют фессалийские законы. И потом, нельзя держать взаперти такое сокровище.
Я снова поежилась и замерла, забыв дышать.
– Буду… с герцогиней, – скрипуче пообещал генерал.
Снова шаги, на этот раз за спиной.
– Фрау! Что вы опять делаете здесь? – Пылая праведным гневом, ко мне приближался адъютант Ганс.
Я заметалась, выискивая пути к отступлению, но бежать было некуда. Я привалилась спиной к дверям.
– Отойдите, – велел Ганс. – Дайте пройти.
– У его сиятельства гости, – попыталась возразить я.
– Гости? Что за чушь! Герцог никого не приглашал.
– Они явились без приглашения.
– Какая наглость!
Шаги прогрохотали за дверью. Я не
