– И что? Мы ее даже не знали!
– Но тем не менее это так печально, – произнес Стас.
– Мы ничем не поможем бедняжке, если сами облачимся в траур и примемся скорбеть по ней.
– Но…
– Она нам не родственница, не близкая подруга. И в подобном поведении я не вижу смысла. Чем быстрей мы забудем об этом печальном инциденте, тем лучше для всех оставшихся в живых!
Подруг откровенно покоробило отношение мадам Гольдман к смерти Аделаиды. Сколько цинизма! Или она только притворяется? Нет, не притворяется. А просто думает только о своих мальчишках и муже! Бывают такие женщины, которым безразлично все происходящее вокруг. Лишь бы ее собственная семья находилась в комфорте и приятно проводила время. Какое ей дело до других!
Осиротевшая собачка Аделаиды тоже вертелась в гостиной. Выглядела она жалко. Дрожала. И отказывалась от еды.
– Тоскует, – произнесла Леся, и на ее глаза навернулись слезы.
Но Влада считала, что собачку продолжает мучить расстройство желудка. Отсюда и отказ от пищи.
– Надо показать ее ветеринару, – заявил Карлов. – Пусть прочистит ей желудок.
Кажется, Джес умела понимать человеческую речь. Во всяком случае при слове «ветеринар» она сильно вздрогнула. Поднялась и на своих тонких кривоватых лапках проковыляла к выходу.
– Мои мальчики хотят поразмяться, – решительно произнесла тем временем мадам Гольдман. – И это вполне понятно. Они молоды, и силы в них бурлят. Где они могут поиграть?
Кажется, Стас едва сдерживался, чтобы посоветовать мадам Гольдман отправить своих сынишек погонять мячик в том самом дворике, где вчера вечером нашли разбившуюся в лепешку Аделаиду. Чего уж там?! Она же им не родня! Можно и попрыгать на камнях, еще обагренных ее кровью.
Но он сдержался. И вполне вежливо произнес:
– Возле южной стены замка есть небольшой теннисный корт. Ваши мальчики играют в теннис?
– Разумеется! И очень неплохо!
– В таком случае, я думаю, всем будет интересно пройти туда. Я скажу слугам, чтобы они принесли прохладительные напитки и закуску. И мы проведем сегодняшнее утро на свежем воздухе.
Это было отличное решение. Едва появилась перспектива удрать из замка, все мигом приободрились. И пошли играть в теннис. Не пошел один только Гольдман. Его продолжало мучить похмелье. Такого жуткого похмелья он еще никогда не ощущал. И теперь мог думать только о стаканчике пива. Спортивные достижения его сыновей волновали папашу Гольдмана меньше всего.
Слава богу, что его жена так увлечена детьми. Их воспитание, питание и здоровый образ жизни – вот три кита, на которых строится ее собственный мир. И сейчас она, временно забыв про мужа, понеслась со своими птенчиками на корт.
Гольдман кротко вздохнул. Да, ему повезло. Ему досталась настоящая хорошая еврейская жена. Просто образец для подражания! Его собственные родители души не чаяли в его супруге. Она всегда была для них воплощением идеальной жены и матери. Они оказались правы. Но Гольдман иной раз был вынужден признать, что ее добродетели становятся лично для него несколько утомительными.
Вот и сейчас Гольдману пришла в голову мысль, а не послать ли свою жену к черту. Просто взять и напиться. Он сделал так вчера, и все было прекрасно! Он проспал весь этот кошмар. И избежал лишнего стресса. И почему спиртное считается грехом? Отличная штука. Просто отличная.
– Нет, просто обязательно надо выпить, – пробормотал миляга Гольдман и прокрался к бару.
Разумеется, тот был закрыт. Но Гольдман знал: на кухне в холодильной камере имеются запасы пива. А нет, так он и в деревеньку может смотаться. Но пиво в холодильнике имелось. Притом в избытке. Гольдман прихватил с собой целых три баночки. Одну выпил тут же, стоя у открытой дверцы холодильника и подмигивая повару и его помощникам. Мол, вы на работе, вам нельзя. Так что завидуйте мне молча. Я-то гость! И нечего на меня гляделки свои таращить.
Вторую баночку он выпил в прохладной полутьме библиотеки. А с третьей рискнул выбраться на свежий воздух на балкон. Гольдман был по профессии инженером, он проектировал фабрики по переработке угля в кокс. И профессионально хорошо ориентировался в разных строениях. Так что даже этот замок с его причудливой архитектурой и многочисленными коридорами-лабиринтами не представлял для него особой тайны.
И Гольдман примерно догадывался, что балкон библиотеки должен выходить как раз к южной стене замка. Но при этом находиться от нее на приличном расстоянии. Так оно и оказалось. Балкончик нависал над террасой с кортом.
Гольдман мог видеть бегающих на корте сыновей. И он сам был виден. Но все же не настолько, чтобы бдительная супруга могла различить, что за баночку он держит в руках – безвредный лимонад или строго запрещенное ему нынче пиво. Разумеется, потом жена унюхает запах спиртного. Но это будет уже потом. И он найдет, что ей ответить.
Одним словом, Гольдман ликовал. Он нашел поистине прекрасное местечко для утреннего расслабона. Сейчас он сходит на кухню, прихватит еще пару банок пива. Притащит сюда плетеное кресло и устроится в полное свое удовольствие.
За пивом он сходил. А вот стул притащить забыл. Впрочем, не беда. Оказалось, что кто-то уже позаботился о нем. Стул уже стоял на балконе. Именно такой, о каком и мечтал господин Гольдман. И даже лучше. Это был даже не стул, а шезлонг – большой и удобный. Возле него стоял столик, на который так удобно было поставить баночки с пивом. А сев в шезлонг, сквозь прорези в ограде балкончика можно отлично наблюдать игру на корте.
Гольдман кинул взгляд на сыновей, азартно прыгающих с ракетками в руках. И плюхнулся в шезлонг. Просто изумительно!
И это была последняя мысль, которая успела посетить милягу Гольдмана.
…Леся с Владой сидели на корте вместе с остальными гостями. Не потому, что их так уж занимали потуги юных Гольдманов изображать профессиональных спортсменов. Честно говоря, играли парнишки из рук вон плохо. И кажется, никто, кроме матери, не обольщался насчет их спортивного будущего. Но все сидели и послушно смотрели игру сет за сетом. Все же это лучше, чем сидеть в замке и бесконечно перетирать вчерашнюю трагедию. Или делать вид, будто ничего особенного не случилось.
Солнышко ярко пригревало. Новый день обещал быть куда лучше вчерашнего. Стас и Любуш проявляли к ним повышенное внимание. Подруги расслабились. И вдруг…
– Что это?! – вскочила на ноги Леся. – Господи!
В первый момент ей показалось, что прогремел взрыв. Но затем она поняла: случилось нечто иное, но тоже по-своему ужасное. Балкон, на котором сидел миляга Гольдман, с диким грохотом падал вниз. Летели каменные блоки, кирпичи и стальные балки. Клубилась цементная крошка и пыль. И… и летел человек, который в момент обрушения находился на балконе. Гольдман!
– А-а-а! – завопила его жена, когда поняла, что случилось. – Помогите! Вытащите его! Спасите моего мужа!
К завалу сразу же бросились все. Но даже с первого взгляда было ясно: Гольдману уже ничем не поможешь. Мало того что он рухнул с высоты почти в шесть метров. Так он еще и падал вперемешку с обломками камней. Конечно, какой-то из них ударил его по голове. И размозжил ее всмятку.
– Какой ужас! – причитали все вокруг. – Какой кошмар!
Одна только мадам Гольдман стояла прямая и совершенно сухими глазами смотрела на груду камней.
– Это меня бог наказал, – каким-то чужим голосом произнесла она. – За то, что я плохо говорила про ту женщину. Теперь он отнял у меня мужа. Не надо!!!
И она наконец-то начала рыдать. Страшно, безудержно, словно прорвало плотину. Ее быстро увели, уверяя, что, возможно, ее муж еще жив и его спасут. Наглое вранье – даже несчастной мадам Гольдман это было понятно.
Но завал все равно разобрали. И страшно изуродованное тело Гольдмана вытащили из-под камней. Всем было ясно: травмы, которые он получил, несовместимы с жизнью.
И гости снова начали перешептываться.
– Как это могло произойти?
