Подойдя к краю парковой зоны рядом с пляжем, Грифф остановился, засунув руки в карманы и глядя на освещенное лунным светом море. Ему нужно собраться с мыслями до того, как он доберется до отеля и встретится с Тимом и Барни. Его товарищи в курсе, что он ушел с Евой, и, хотя они обещали не донимать его вопросами, нужно подготовить оправдание, не включающее Лайне.
Он не готов поделиться потрясающими новостями о дочери, поскольку еще не привык к мысли о ее существовании, не говоря уже о том, что Ева рассказала сегодня вечером.
Его обуревали эмоции – от недоверия и гнева до чувства вины и сожаления. И тем не менее, слушая рассказ Евы, он постоянно ловил себя на том, что наблюдает за ней, подмечая приметные детали. Блеск ее темных волос, изящество шеи, выразительные руки, великолепные ноги, удивительно красивые глаза.
Теперь она стала еще красивее. В ней появилась глубина, которую он очень хотел постичь. Но это не значит, что он должен был сказать вслух, что она прекрасна, как и прежде. На самом деле ему было досадно, что Ева по-прежнему имеет над ним власть. Любой мог подумать, что ему еще восемнадцать.
«Я должен был прислушаться к своим чертовым инстинктам и держаться подальше от этого места», – думал Грифф. Порыв ветра долетел до него с моря, принося с собой свежий запах соли и водорослей. Он смотрел, как высоко в ночном небе сияет луна. Прямо здесь, под этой луной, на этом пляже, он поцеловал ее впервые.
Он все еще помнил, какой мягкой и сексуальной она была в его объятиях, несмотря на ее мышцы и силу, как засмеялась от удивления, когда он привлек ее к себе. Смех замер, когда она поняла его намерения.
Он боялся, что она отвернется. В этот момент они были лишь друзьями, частью компании таких же подростков, которые почти все свободное время проводили на пляже. Они даже не были на свидании. Но, странно, Ева стремилась к поцелую так же, как и он.
«Рядом с тобой я чувствую себя такой мерцающей», – сказала она ему позже той ночью.
«Мерцающей?»
«Да, сверкающей и звенящей. Это своего рода картинка, звук и чувство, все в одном».
Если он еще в нее не влюбился до того, то в этот момент потерял голову окончательно.
И он, и Ева попрактиковались в поцелуях. Но прошло еще несколько месяцев до той роковой ночи, когда он пригласил ее к себе домой. Его родители и сестра находились в Брисбене.
Грифф приготовил рыбу и картофель с салатом из авокадо, на стол поставил вино и с полдюжины свечей. Он так переживал. Ему хотелось произвести впечатление.
Ева усмехнулась, когда увидела, как он постарался. «Боже, Грифф, ты ведь не станешь меня соблазнять, да?»
От ее шутки он поник. Ясно, перешел все границы. Как идиот. Полный неудачник. Соблазнение должно быть незаметным.
Но вдруг Ева удивила его, прыгнув в его объятия. «Знаешь, тебе не обязательно утруждать себя всеми этими хлопотами, – объяснила она, прижимаясь губами к его уху. – Мы уже несколько недель соблазняем друг друга, и я не могу ждать ни минуты. Пообедаем позже».
К тому времени, когда они добрались до еды, рыба в духовке высохла, листья салата увяли, но никто из них не был против.
Черт!
Грифф стиснул зубы, рассердившись на то, что едва не прослезился, вспоминая о прошлом. Какой смысл вспоминать юную глупость? В их прошлом не было ничего, что он или Ева могли бы изменить. Он даже не уверен, захотят ли они.
Теперь и вовсе нужно сосредоточиться на последствиях. Ребенок, воспитанный в другой семье. Дочь. Боль на лице Евы, когда она увидела их ребенка. Его собственное ощущение потери.
Если бы он знал. Если бы только Ева ему рассказала. Он заслуживал это знать.
«И что бы ты сделал?» – прошептала его совесть. Разумный вопрос.
Говоря по правде, что бы он сделал в возрасте восемнадцати лет? Они были так молоды, вчерашние школьники, и оба амбициозны. Он не был готов к ребенку, не говоря уже о любви или браке.
И притом безнадежно влюблен в Еву. Так что все возможно.
Глубоко вдохнув морской воздух, Грифф покачал головой. Поздно размышлять, что могло бы быть. Но что теперь? Лайне – прекрасная дочь, живущая рядом, изучающая юриспруденцию. Мысль о том, что она жила в одном с ним городе все это время, была мучительна.
И Ева, прелестная и завораживающая, как, впрочем, и всегда. В одну минуту он хотел направиться в ее комнату, взять на руки и попробовать на вкус обольстительные губы. Проследить руками форму гибкого соблазнительного тела. Унять тоску, которая бушевала внутри, сводя его с ума.
В следующую минуту он опомнился, зная, что ему пора домой. В Брисбен.
И тогда – помоги ему небеса – он снова возжелал Еву. Отчаянно.
Черт возьми! У него впереди очень долгая ночь.
Ева большую часть ночи ворочалась с боку на бок. В три часа она встала, чтобы заварить чашку ромашкового чая и походить по комнате.
Грифф. Увидев его снова, она вернула к жизни тщательно подавляемые чувства и желания, напоминающие обо всем, что она потеряла, когда бросила его. Любой мог бы подумать, что она вернулась в свои восемнадцать. Неопытная. Наивная. Без ума от одного парня.
И она опять увидела Лайне в тот же вечер. Каждый день на протяжении всех этих девятнадцати лет она снова и снова переживала момент, когда впервые взяла ее на руки, теплую и беспокойную, плотно завернутую в одеяло. Она снова прикасалась к влажным темным волосам дочери, вспоминала ее блестящие глаза и опьяняющий запах, маленькую родинку в виде бабочки на левой лодыжке.
Малышка отчаянно пыталась выбраться из одеяла, выпростав одну ножку и помахивая крошечной розовой ручкой у лица Евы.
Глубокая болезненная любовь проснулась в груди Евы, застряла в горле горестным всхлипом. Через несколько минут медсестра унесла ребенка.
«Мы не можем позволить ей расстраивать тебя, дорогая», – сказала тогда мама, крепко обняла Еву и заверила снова и снова, что это решение было правильным. Однако Ева была безутешна. Плакала так долго и так горько, что, в конце концов, ее заставили принять таблетку. И потом она заснула.
Она увидела Лайне еще раз в тот день, когда подписала документы.
Они дали ей фотографию, и это все, что у нее осталось. С годами она пыталась представить, как Лайне превращается в малыша, девочку, подростка. Хотелось выведать подробности. Как она выглядит? Счастлива ли? Спортивная ли она и умная, как Грифф, или больше походит на нее, мечтательную и артистичную?
Праздники были особенно тяжелыми. День рождения Лайне, Рождество, День матери.
