Не хватило смелости. В итоге он не поехал за ней, когда она исчезла. Хотя мог бы последовать, найти ее. Если бы ему было не все равно, он бы поехал за ней. И не важно, что она бросила его. Он все равно мог бы попытаться ее разыскать. Глупо, но тогда ее согревала лишь эта мысль.
Грифф нахмурился:
– Тебе, должно быть, пришлось невероятно тяжело работать, чтобы прийти в форму после родов. Балетная сцена очень конкурентоспособна. Ты ведь все еще могла отправиться в Мельбурн, да?
– Нет, я упустила этот шанс. Мы с мамой переехали в Сидней, и я поступила в пригородную балетную школу, просто чтобы вернуться в форму. Но, пока училась, я ходила на мастер-классы профессиональных трупп и однажды познакомилась с хореографом из Нидерландов. Он дал мне совет попробовать себя в Европе и был уверен, что я найду там дом.
Грифф поднял бровь:
– Полагаю, это был хороший совет. У тебя, конечно, получилось, но ведь ты была слишком молода, чтобы отправляться в одиночное плавание?
– Мне было почти двадцать лет, я родила ребенка и чувствовала себя очень взрослой.
Он признал ее правоту печальной улыбкой.
– Я гастролировала с четырьмя или пятью разными труппами в Европе. – Ева стремилась закончить свою историю. – Последние десять лет работаю в Париже с одной командой.
– Как их звезда, прима-балерина?
– Не сначала, но да, в конце концов, я ею стала.
Высказавшись, Ева отпила немного вина. Грифф молчал, будто переваривал все, что она поведала. Она спросила себя, станет ли он и дальше выпытывать, почему она держала ребенка в секрете. Или уйдет? Они не какие-нибудь старые друзья, чтобы болтать всю ночь напролет.
– Ты так и не вышла замуж?
Это прозвучало почти как обвинение. Ева чувствовала себя так, будто получила пощечину. Она сразу выпрямилась в кресле, заводя за ухо прядь темных волос.
– Нет.
– Вероятно, не из-за отсутствия предложений. Она почувствовала, как обожгло румянцем щеки, но гордость не позволила рассказать Гриффу о восьми годах с Василием и его последующем уходе. Ева придержала язык.
– Полагаю, у тебя не было времени, – сухо заметил Грифф. – Ты слишком занята гастролями.
– Ну да, этакая цыганская жизнь. Постоянно на сцене.
Его глаза задорно засверкали.
– Цыганская? Какой же у тебя караван?
– Квартира в Париже. В седьмом округе. Мне она очень нравится.
Грифф, явно впечатленный, кивнул.
– Ты там бывал?
– В районе Эйфелевой башни? Да, конечно.
Еще один небольшой шок. Грифф бывал в Париже. Должно быть, находился совсем рядом с ее домом. Может, даже прошел мимо нее по улице.
Они так далеки друг от друга, однако она хранит столько воспоминаний. Как плавала и занималась дайвингом с Гриффом, как бегали на тайные свидания за дюнами.
Помнит ли о них Грифф?
Воспользовавшись паузой, Ева задала ему вопрос:
– У тебя ведь есть подруга?
Темные брови Гриффа высоко взметнулись.
– Кто тебе сказал?
– Джейн Симпсон.
– Ах да, Джейн. Ну, знаешь, она ненадежный источник информации.
– Потому что сказала, будто я не собираюсь на встречу?
Грифф сделал последний глоток.
– И это тоже, а кроме того, мы с Амандой расстались.
Ева сглотнула, глядя на него, и почти обрадовалась этому, но вовремя вспомнила, что не в том положении. Но не могла не спросить, что случилось. Неужели возможно такое, чтобы кто-то бросил Гриффа по собственной воле.
– Вы, должно быть, разошлись недавно?
– Да. – Он на мгновение запнулся, будто собирался добавить что-то еще, но, должно быть, передумал.
– Но не потому, что… – Она прикусила губу.
– Да не переживай ты так. Мы с Амандой уже находились на грани разрыва, и это воссоединение стало последней каплей.
Его откровенность удивила Еву.
– Мне жаль.
– Не надо. Я уже поднаторел в прекращении отношений.
Последнее откровение ее потрясло. В нем не было никакого смысла. Грифф, которого она знала, был хорош собой, умен, легок в общении. Идеальная пара для любой женщины. Ева вспоминала сильную мучительную любовь, которую когда-то испытывала к нему. Детская влюбленность, которая за одно лето переросла во что-то огромное.
Грифф Флетчер был звездой в учебе и на спортивном поле и тем не менее выбрал ее, Еву Хеннесси, хотя единственное, в чем она была хороша, – это танцы.
Она вспомнила, как он когда-то смотрел на нее, как его умные серые глаза светились сильным чувством. Никто другой, даже мать или Василий никогда не смотрели на нее с такой трогательно искренней любовью.
Должно быть, другие женщины тоже млели под этим страстным взглядом. На протяжении многих лет Ева представляла их множество, и все бросаются на шею Гриффу. Временами ей становилось плохо от мыслей о Гриффе и всем том, что она упустила.
– Ты, должно быть, устала? – Его глубокий голос проник ей в мысли, и Ева встрепенулась.
– Да, наверное. День выдался насыщенный.
– Столько событий, – согласился Грифф. Его лицо было напряженным, несчастным.
Еве показалось, что они стали немного ближе. – Что мы будем решать насчет Лайне?
Грифф нахмурился:
– Сейчас я не чувствую себя в состоянии принимать какие-либо решения. Мне нужно подумать. Обо всем.
– Да, конечно.
Он поднялся. Она тоже встала. Теперь, когда она была босиком, он возвышался над ней, но она сопротивлялась искушению приподняться на цыпочки.
И он смотрел на нее печально. Или нежно. Или печально и нежно.
Все промелькнуло на его лице.
– Я не покривил душой, говоря, что ты не изменилась, Ева.
Она посмотрела на него, отметив складки в уголках его губ, паутинку морщинок у печальных глаз и несколько серебристых нитей в густых непослушных волосах. Но во всем, что имело значение, он по-прежнему оставался красивым парнем, которого она когда-то любила.
– Я тоже была честна, когда сказала о том же самом.
Он улыбнулся и промолчал. Подошел ближе, положил руки ей на плечи. Сердце Евы дрогнуло в груди. Неужели он ее поцелует? Она затаила дыхание. Грифф стоял совсем рядом, удерживая ее в плену своих серебристых глаз.
Ее горло настолько пересохло, что она сглотнула, хотя и знала, что не остановит его, если он попытается ее поцеловать. В конце концов, ведь это Грифф.
Он коснулся ее щеки кончиками пальцев.
– Я просто хочу сказать, что понимаю, как сильно ты любила танцы, насколько они были для тебя важны, и думаю, сделала очень смелый выбор.
Ева была так рада и благодарна, что едва не обняла его, но прежде, чем успела что-либо сделать, Грифф поцеловал ее в лоб, быстро отошел и повернулся к двери.
– Спокойной ночи, – бросил он через плечо, но теперь в его голос закралась нотка сарказма. Сегодня никто из них не сможет уснуть спокойно.
Грифф ушел, затворив за собой дверь с тихим щелчком.
Глава 4
Выходя из мотеля, он разрывался от противоречивых эмоций. До этого вечера он всегда считал себя довольно спокойным и разумным человеком, но сегодня эта вера
