Тут она, кажется, посерьёзнела. И сказала:
— Он просил передать тебе, что отныне ты — полноценный, настоящий Хозяин Пустоты. Сказал, чтобы ты не скучал о нём, что он так или иначе всегда будет рядом. Ещё сказал, чтобы ты дал мне имя. Сказал, что ни одно из старых мне не подходят, потому что они не мои. Ну вот, вроде всё.
Радио на кухне, кажется, продолжает бубнить, но звуки в моей голове снова оглохли. Остался только тонкий противный писк: так бывает, когда тебя задевает взрывом. И-и-и-и-и-и-и-и-и…
И я вспомнил. Вспомнил всё, что мог вспомнить, даже то, что не смог вспомнить после прошлого пробуждения, даже то, что, казалось, не знал никогда.
Я даже вспомнил, кто такой Искажённый. Кем он был раньше и почему стал таким. Вспомнил про те Миры, по которым я шатался после Первой Войны, и все те невероятные откровения, которые были мне открыты самыми разными существами. Я вспомнил и о причине появления Ангелов в Мирах Истока.
Я знал теперь, что значит «Хозяин Пустоты». Знал, почему Первый был всегда прав. Да что там — я даже знал, что случилось с той, настоящей Маринкой после той ночи, когда мы увиделись в последний раз. Я знал, что старушки-соседки плакали на Валиных похоронах, знал, что Сонни поработал над несчастной доньей Лукрецией так, чтобы она не замечала его отсутствия. Я знал, с кого Димка-Деметр рисовал свою Наташу, знал, что ту женщину действительно звали Наталья. Я знал, что родители Рады объявили её в розыск, а её отчим плакал, запершись в туалете, чтобы жена не увидела его таким.
Я знал всё. Всё — потому что теперь я представлял собой зеркало Истока. Я знал, что подобным образом устроены зеркальные RAID массивы в миролюдских серверных системах. А ведь раньше я ничего не знал о компьютерах…
Маринка — то есть, конечно же, никакая не Маринка, а мой радужный голем, которого я сделал из Рады — стояла и выжидающе смотрела на меня.
— А, ну да. Имя, значит… Ну что ж, девочка… Коль скоро всё это иллюзия, так сказать… м-да… то давай-ка мы назовём тебя Майя. Как тебе, нравится? Майка. Мне вот давно нравится. Мы с Катей так девочку думали назвать, если родится. Это в честь Плисецкой, значит… ну или Кристалинской. Что скажешь?
А она весело улыбнулась, чуть прищурив свои радужные глаза, и ответила:
— Мне нравится.
Я усмехнулся и, отвернувшись, стал смотреть в окно. Там, вдали, за беззвёздной чернотой вечной Потусторонней ночи, сияло и переливалось всеми цветами радуги бесконечное полотно Истока.
Ладышкино, 18.09.2015
