Но коробка Неприкасаемых продолжала накатывать на тонкую линию защитников черного стяга.
Первый ряд Неприкасаемых накатил на двойной лес пик. Отклоняя наконечники щитами, руками, телами. И тут же – продавливая строй Безликих. Крестоносцы били секирами в щиты, умирали, пронзенные сразу тремя-четырьмя копьями. Стрелы, выпущенные в упор, в открывшиеся лица Неприкасаемых, никак не сдерживали их напора.
Их не сдержал даже удар магией земли – десяток Неприкасаемых взлетел над землей, поднятый на Клыки Скал, десяток был покалечен. Но следующие ряды бурых ломали узкие каменные пики, рвались в бой, топча павших Неприкасаемых.
Зуб скомандовал отход. Но как отходить, когда стена щитов плотно увязла в схватке с Неприкасаемыми, когда умирали Безликие, беззащитные и бессильные против выучки бурых? И как отходить спиной вперед по перекопанной ямами дороге? Конечно же отход превратился в беспорядочное бегство. Бежали стрелковые расчеты, бежали крестоносцы, бежали Безликие. Под стрелами Змей, метаемыми через головы Неприкасаемых, поражаемые в спины.
– Сейчас! – крикнул командир. – А то их строй рассыплется!
Комок опять вырастил узкие каменные пики прямо под ногами Неприкасаемых. Шепот дождался, когда между плотным строем бурых и бегущими союзниками появится разрыв, и ударил Шаровой Молнией. Белый искрящийся шар резво влетел в самую середину бурой коробки, взорвался ветвистыми молниями, с треском и грохотом. Неприкасаемые тряслись, как припадочные, сгорая заживо, сердцевина их строя рухнула на землю. Резко завоняло предгрозовым небом, горелой шерстью и паленым мясом.
Казалось, еще один шарик молнии – не останется ни одного Неприкасаемого в живых, но маги отошли в самый тыл, опять улеглись под дощатый навес, усиленный свежеснятой конской шкурой.
– Зуб, – взревел Белый, – строй!
Стрелы били в расстроенные порядки Неприкасаемых, Зуб пытался собрать воинов в ударный кулак. Но и Неприкасаемые собирали ударный кулак, несмотря на потери, усиливающиеся с каждой минутой. Чем меньше их оставалось, тем эффективнее был обстрел. И идти им теперь приходилось по телам павших, проваливаясь ногами в ямки. Само это действие не приносило им вреда. Но наступающий в яму Неприкасаемый ожидаемо нырял вниз, раскрываясь сам, открывая брешь в строю. И стрелы тут же находили себе жертвы.
Зуб, наконец, смог организовать какое-то подобие строя, но атаковать было бессмысленно. И крестоносцы продолжили пятиться вверх по склону, выжидая момента, давая растерявшимся бойцам время одуматься, вернуться в строй.
И вот настал нужный момент. Бурой коробки больше не было. Ее не из чего Неприкасаемым было строить. Они, продолжая падать под постоянным обстрелом, перестраивались в стену щитов.
– А-а-а! – кричали крестоносцы, набирая разбег вниз по склону, беспорядочной лавиной накатывая на ровные бурые ряды.
Стрелковые расчеты перестали посылать стрелы в бурые фигуры, боясь застрелить своих же. С грохотом, два строя столкнулись. Белый увидел высокий взмах топора Зуба, его удар, проламывающий щит Неприкасаемого. Тут же Зуб, всей массой и силой разгона, набранного со склона, бьет плечом в этот щит, вбивая щит и щитоносца в глубь строя. В образовавшуюся щель ныряют, рыбкой, сразу двое мечников, крутя мечами, подрезая ноги врагов. И, как подрубленные деревья, Неприкасаемые валятся.
– Два – ноль, – сказал Белый, перенося свое внимание с места схватки, где уже все решилось, туда, вдаль. Где по дороге пылили остальные Неприкасаемые.
Первая бурая коробка уже была близко – шагах в тысяче. Показалась и вторая. Конница Змей откатывалась от узилища схватки к коробкам Неприкасаемых. Но Неприкасаемые не ускорились, не спешили на помощь гибнущей сотне. Наоборот – замедлялись, видимо, решив накопить силы для удара. Значит, у них есть передышка.
Белый повернулся к укреплению. Бегали дети и женщины с подоткнутыми за пояса подолами, сверкая голыми, грязными ногами. Разносили связки стрел, уносили раненых на тот склон высотки, где Матери Милосердия и Синеглазка оказывали им помощь.
Белый сжал кулаки – потери оказались больше, чем он рассчитывал. И – намного больше. Он рассчитывал еще раз встретить Неприкасаемых на насыпи. Но встречать уже было некем.
Неприкасаемые оказались даже более сильным войском, чем он боялся. Они шли напролом, невзирая на потери. Равнодушные к стрелам, к неудобствам перекопанной дороги. И выучка их, стойкость, храбрость были выше, чем можно ожидать от тщедушных подростков.
Ведь, как оказалось, это были всего лишь дети. Подростки. Дети, захваченные Змеями в плен в порабощенных городах. Их собирали в отдельных местах. Как-то обрабатывали, учили, готовили из них воинов. Воинов, каких еще не знал этот Мир. Используя приемы порабощения разума из практики Черных Обителей, детей превращали из людей – в бездушное оружие. Неприкасаемых невозможно было победить. Их невозможно было обратить в бегство, они не могли признать себя пораженными и сложить оружие. Неприкасаемых можно было только убить.
А этого не было еще в Мире. Вся тактика сражения – выигрышная тактика, победная – строилась на сокрушающем ударе, ломающем волю к сопротивлению противника, его полководца и воинов, на принуждении к сдаче, к сложению оружия, а не к истреблению врага. И величие полководца определялось как раз наименьшими потерями. Это означало, что он умом своим, опытом и знаниями, выучкой и составом своего войска настолько превосходил воеводу противника, что победа была сокрушительной, оттого – малокровной. Ведь войска противников в основном состояли из наемников. Зачем убивать того, кого завтра ты же и наймешь под свое знамя? Как убивать того, кто уже сложил оружие, узнав его, вспомнив, что год назад он плечом к плечу сражался вместе с тобой? А большие потери, необоснованная жестокость к врагу, долгая мясорубка равного сражения ставили клеймо бездарного полководца на воеводе. И после этого – ни его не наймет ни один князь, ни один властитель, ни к нему не пойдут стоящие, нужные и ценные, оттого ценящие себя наемники.
На землях Змей готовилось какое-то новое, совершенно иное войско. Войско захватнической войны. Войско из людей, или уже не людей, которые не смогли бы заниматься ничем, кроме битв. Неспособные жить вне войны. И Белый Хвост отчетливо это понимал. И осознавал, что именно это – главная угроза для Империи, а не людоеды. И даже – не массовое сумасшествие. Тысячи таких неудержимых, бесстрашных воинов – подчиненные единой воле, неспособные на не выполнение приказа – сметут любое разношерстное воинство любого владыки. Даже Имперские полки ничего не смогут противопоставить Неприкасаемым.
Через несколько лет эти подростки в бурой одежде станут матерыми убийцами и весь Мир падет к их ногам. Марш их ровных коробок не смогут остановить
