Белый еще помолчал.
– Таким ли мы видим будущее Мира? Такой ли судьбы мы хотим своим детям?
И после недолгого молчания закричал:
– Нет! Не бывать такому! Это – мерзость! И боги против этого! Именно поэтому мы с вами – здесь и сейчас! Триединый в лике Старца и Матери привел нас сюда, чтобы в нас с вами Триединый воплотился в лике Воителя. В лике Карателя! Чувствуете, как Сила Триединого наполняет ваши сердца? Боги с нами! Кто против нас? Стреляй! Бей! Рви эту мерзость!
Щелчки самострелов и стрелометов потонули в реве сотни глоток. Белый видел восхищенные и удивленные взгляды магов, Зуба.
– Стоять! Стоять! – ревел Зуб. – Держать строй!
Только что едва стоящие на ногах, едва не роняющие копья из потных, слабых пальцев, люди едва не побежали в атаку на ровные бурые ряды, марширующие шаг в шаг, строем, от чего земля дрожала и гудела.
– Молодец, – прошептал Комок, наклонившись к Белому.
– Сплюнь, сглазишь! – сказал с другой стороны Шепот.
– Не отвлекаться! – рявкнул на них Белый.
Стрелы били в бурый строй без какого-либо урона. Стрелометы так же исправно пробивали щиты, но их удары были подобны камушкам, бросаемым в набегающую морскую волну. Бурый строй щитов смыкался над павшими, продолжал накатываться коричневой стеной на тонкую цепочку людей Белого.
– Я готов, – пророкотал Комок.
– Давай! Вломи им! – закричал Белый, которого вал бурых щитов тоже давил, морально. – Стрелки! Готовсь!
Клыки Скал, хорошо освоенные Комком, горячо им любимые, выскочили из земли на всем протяжении перешейка, круша бурых подростков, ломая, пронзая, убивая, калеча. Многоголосый вой боли и смерти столкнулся с ревом торжества с этой стороны поля боя. Стрелы жадно впивались в открывшиеся цели, пронзая тонкие доспехи из человеческой кожи Неприкасаемых. Стрелки вскидывали заряженные самострелы, спускали держало, передавая разряженные самострелы помощникам. Еще залп, еще.
Бурая толпа, осыпаемая стрелами и проклятиями, просочилась сквозь Клыки Скал, опять собиралась в строй. Комок, тяжело дыша, исподлобья, смотрел на них. Крупные капли пота текли по его носу и щекам. Его борода уже топорщилась мокрыми сосульками.
– Давайте, давайте, собирайтесь кучнее, твари! – бормотал он, баюкая на пальцах заготовку заклинания.
Шепот бросил короткий взгляд на мага земли.
– Моя очередь, – усмехнулся он, бросая в бурый строй, один за другим, четыре мяча Шаровых Молний, с грохотом лопающиеся в бурой толпе ветвистыми молниями. С треском и грохотом белые разряды прыгали по плотным рядам, пробивая целые просеки в бурой коробке построения Неприкасаемых. Опять завоняло грозой, паленой шерстью и сгоревшим мясом. От близкого буйства магии, от ярости стихий воздух стал кислым. Несколько бурых фигур – горели.
Но выжившие Неприкасаемые упорно смыкали ряды, перейдя на бег, набирая разгон для неотразимого удара. Многочисленные ряды поглощали промежуток между противоборствующими сторонами, легко перепрыгнули первый ров с водой, почти доверху забитый трупами.
Комок еще раз применил Клыки Скал, опять поднимая десятки тел над землей, калеча еще десятки, но бурая волна протекла сквозь каменные пики, как жидкий навоз сквозь вилы. Молнии били в эту толпу, унося десятки жизней, но Неприкасаемые все равно бежали в атаку.
– Последний удар, – прохрипел Комок.
Маг земли взмахнул руками – в бурую волну, будто стряхивая заклинание с пальцев. Лавина бурых щитов резко встала, проваливаясь в землю, провалившиеся во вдруг превратившуюся в топь землю падали. Задние ряды с прежним упорством ломились вперед, затаптывая уже завязших, увязая сами, тоже падали в жижу.
– И чем они отличаются от освежеванных Бродяг? – крикнул командир. – Безмозглые животные!
Хорошо заметно было глазу, как широкий и глубокий строй Неприкасаемых резко теряет свою глубину, затаптывая самих себя в безразмерную топь заклинания Комка.
– Все! – просипел бледный Комок, закатывая глаза и оседая на землю. Его тут же подхватили и понесли наверх.
Как только Комок потерял сознание, дорога под ногами Неприкасаемых вновь стала твердой, похоронив в себе больше сотни этих зомби, еще несколько десятков напрасно дергались, заключенные в ловушку, растаптываемые соратниками, спешащими в атаку.
Шепот вновь стал бросать в бурую толпу Шаровые Молнии, выбивая широкие проплешины в строе Неприкасаемых. Не знающие усталости стрелки Белого продолжали засыпать бурых врагов стрелами. Разбитый строй Неприкасаемых, не способный полностью закрыться щитами был уязвим к стрелам, собравшим свою богатую кровавую жатву. На глазах скукожившееся бурое воинство с безумной решимостью рвалось вперед.
– Отходим! Быстро! – рявкнул Белый.
Удивленный Сбитый Зуб, морально приготовившийся стоять насмерть именно на этом месте, на целую секунду опоздал повторить приказ. Потому командир проревел вновь:
– Бежим! Быстро! Наверх! Все! Бросайте щиты!
Полетели наземь большие щиты, люди разворачивались и неслись вверх по склону. Некоторые утыкались в землю, словив в открытую спину стрелу от конных стрелков Змей. Но остальные очень резво карабкались на укрепления, спеша укрыться за их толстыми щитами, сколоченными из разобранных повозок, завешенных освежеванными шкурами павших коней, подсаживая друг друга, передавая друг другу оружие, затягивая друг друга за воротники, за пояса, за ремни перевязи.
Белый повернулся к Шепоту, сказал ему:
– Пошли!
Но маг с отрешенным видом, с бегающими в глазах белыми молниями не слышал его, продолжал творить свои заклинания. Белый встряхнул мага, но – без какого-либо результата. Шепот не осознавал ничего вокруг, поглощенный своей магией. И Белый безжалостно ударил открытой ладонью мага. Да так, что голова Шепота чуть не завернулась за плечо, а капюшон плаща мага слетел с головы. Но белые разряды из глаз мага пропали. Он с непониманием уставился на Белого.
– Беги, тупорылый! Беги, мать твою за ногу! – крикнул в лицо Шепоту командир, разворачивая его и толкая в спину.
Но Шепот сразу же попал ногой в яму, запнулся, упал. Белый взвыл, резко дернул мага за плащ, с треском плотной многослойной ткани, поднимая Шепота, ставя его на ноги. Шепот побежал, хромая, волоча свой посох по земле, держа его за самый конец.
Белый развернулся, извлекая свой длинный меч, встал на пути бурой набегающей волны. Тело его пошло судорогами – так организм перестраивался, готовился к переходу в состояние Упоение Боем, когда выброс сил желез внутренней секреции изменит его тело, изменит восприятие мира его сознанием. Меч Белого описал плавную восьмерку, разгоняясь, взлетел в небо.
Сбитый Зуб, уже сорвавший голос и начинавший впадать в отчаяние, ударил кулаком по загривку очередного непонятливого воина его отряда, невообразимой сборной солянки, которую гений командира и немалые усилия его помощников все же сделал войском. Победоносным войском. Но, с отчаянием, Зуб начинал понимать, что сегодняшний бой выиграть невозможно.
Зуб покосился на набегавшее войско Неприкасаемых и замер. Он увидел бегущего, прихрамывающего мага, командира, в одиночку вставшего, широко расставив ноги в низкой стойке, между магом и бурым набегающим морем и раскручивающего свой меч.
– Ты! Ты! И ты! И вы – трое! – взревел Зуб севшим голосом, тыкая пальцами в воинов, выглядящих наиболее свежими. – Вниз!
