енотовидящий глядит на рождество
Расчихайся, будто юность,
роза красная в трусах,
и енотовидны думы
в разноцветных волосах,
будто бы из суммы плоти
с временем ты вычел плоть.
Зрячий голос, дядя плотник,
страшно шарик проколоть.
2005
промокашка
Трудно войти в одну раму дважды,
труднее - трижды лишиться глаза.
Последствия съеденной промокашкой
язык раскрашивают безобразно
в подобие насекомого - липкою стрекозой
изо рта мельтешит и поет увечье
то ли ума, то ли оптики в мезозой
позапрошлой недели, в попытке речи.
2005
припомни где уснул и там же просыпайся
недорогие сны в ночь с четверга на среду
дрожь / складчатая плоть за стенкой костяной
свет / усики из глаз касаются предметов
внутри а не вовне / оптический герой
стоит и думает --> недостоверна речь
еще записываешь буковками ветер
уже на камне / еще нитями в ковре
мостыришь солнышко / но в скрыне неба нету
а что же есть --> среда / блюющие отцы
с чурингами в земле и девы-самолёты
вверху гудят без нот / а после как просил
лишь ветер каменный и солнце вязью плотной
2005
ивандаун
Угрюмы торжества в заснеженных садах.
Белесы очи дев - иди, сули им, Цельсий.
В мелеющей ночи промозглая звезда,
в стекле витрины "птица-рыба" как принцесса
- наверное весна. А купишь - поцелуй
в бесцветный, твёрдый рот затикавшую тайну,
что не за тридевять, пока твою иглу
стирает патефон, а не ломает даун.
2005
реанимация
в редеющей лямур'и, в завитках
туманных прядей, пляшущих на выдох,
в сыром, утробном свете и слегка
трещащем воздухе, пока семирамиды
сад громоздят на сад, пока еще вода
свисает с облака, покуда лупит током
всё что не тронь, чтобы вернуть сюда:
а вдруг не дай бог что и не сумеет доктор.
2005
координаты
ночь, броневик, кривляющийся ленин
и паровоз, ползущий на коленях
и на локтях, с суставчатым хвостом,
с огнём во лбу, с кипящим чаем в глотке,
среди голов, немеющих от водки,
мороза, поцелуев на потом
и про запас, компостерного жала,
и снов в горсти бездомного одеяла.
пространство вновь грохочет как вода
и льётся сквозь богатою рекою,
сквозь сети нас, которых никакое
течение не сдвинет никуда.
2005
игра в жмурки
... и женщина, и этот человек
как будто существуют - в этом доме,
среди вещей, галдящих в голове,
событий, и неимоверно вспомнить,
что зренье не тождественно глазам,
и видеть сад, что так и не оставлен
никем из них, переливаясь за
повязкой тусклой плоти, за усталой,
за ветхой тканью тысячи вещей
и ужасов соцбыта, новостями,
что хуже раз от раза... чем страшней
тем веселей, и сразу не оставить.
2005
байрам
Настанет день. Настанет полный дзен.
Альцгеймер, как синдром пратьякабудды.
Геть в пустоту, объехать на козе
приблудный мир, и раствориться будто,
и стать средой. Субботою. Байрам
с парной кониной, с воткнутою ложкой -
и пациент ложиться на диван
покрытый шевелящеюся кожей.
Всё тише плещет море языков,
смыкаясь над скрывающейся твердью
вчерашнего, и кто-то никакой
идет по морю, если сильно верить.
2005
слюда
Простое небо, домик слюдяной,
жужжанье речи, сделавшей все вести
святым, но текстом. Приглядишь за мной,
я за тобой. "Потом" - плохое место.
Я сам загробный мир, чем ни взгляни,
для двух, для трёх. Тот дворик, что всё гаже,
тот жуткий сад, те чахлые огни,
обманка, карандашные пейзажи,
селение за ржавой Летой глаз,
с изнанки век, копеечною сдачей
тот слюдяной покой, где ещё раз
тот я, пустой и лёгкий, тоже скачет.
2005
котята-герои
Вот условная мышь прогрызает за час календарь,
а затылочной кости для дятла - два раза шарахнуть,
на пожатие плеч - человечки, на день - города.
Пальцем ткни - всё развалится, дунь - и рассыпется прахом.
Остаются слова, вязь чудовищных песен любви,
да гнилые комки в холодильнике у маниака.
Мяв пиратского радио, но еще фиг заловить,
что котята-герои спасут нас, и ждут только знака.
2005
Вивисекценштрассе
Европа, Вивисекценштрассе.
Клюют прохожих воробьи,
напрасно - панцири ужасно
тверды. Смерть, где твоё либи-
до, помело, и где услуги?
Открыть хрустальный чемодан,
достать забытую подругу,
и молвить: Боже, устакань,
рассыпь на мурашей, сунь в шредер,
мне уже похуй, всё сползло,
как кожа с ящерицы этой,
и диким мясом заросло.
2005
часовой
Ночь. Часовой. Порой такое
он видит ночью - не дай Бог,
и ужас ледяной рукою
ему вцепляется меж ног,
когда над шумными кустами
с чудовищными антраша
полковник призрачный летает
папахой мёртвою маша.
Он говорит: "Свинцовый дятел
пробил во мне нору свою,
теперь там птицы в ярких платьях
невыносимое поют,
теперь там аспид деток холит,
трава бездомная цветёт,
теперь там огненные пчёлы
свинцовый складывают мёд."
А часовой стоит боится
полковника, змеи и птиц,
травы, что хищно шевелится
и смотрит тысячею лиц.
2005
пыльца
сны бабочек полны голодных птиц,
членистоногих ангелов, хранящих
цветок и сад, поющих "отпусти"
ребенку или птице. в подходящем
ключе и тоне: лето длится вечность,
вот этим не склевать уже, а тем
ни полюбить, ни малость поувечить,
а там забыть с булавкой в животе.
2005
понедельник в лифте
Звон приблудившейся осы
на кухне, не засохла краска,
трёт ворот, врезались трусы,
перекрутилась опояска,
никто не позвонил в дурдом
забрать соседа - пляшет, сука,
в застрявшем лифте, там где до
плясал, воображая звуки
и я, пока не стал таким
как нынче - вянущим, непрочным,
и исчезающим, как дым,
первоначально выев очи.
2005
porno
смотришь porno видишь peplum
а потом вдруг туалет
снится кафелем облеплен
нарисован на золе
ветер на просторах смерти
птицы в божьей бороде
вновь тебя как фантик вертит
изначальная метель
снова ты как ножик острый
воткнут в землю и навек
похотливые медсестры
рыбы в божьей голове
2005
отцебык
Катаешь тьму с ладони на ладонь,
из горсти в горсть пересыпаешь грохот
порогов Леты. Исчезает до,
и синий отцебык ложится на дорогу.
Ложится пыль. Остывшие секреты,
желтеющие фото. Яма сна,
где человек с истлевшей сигаретой
всё умирает, сидя у окна.
То рухнет столбик пепла, то часам
не выйти вброд, то врач подымет веко:
"бля, докурился". Бох сидит в кустах
став еще больше с новою прорехой.
2005
крупная серая соль
чем дальше, тем жестче щепоть, тем жутче, крупнее соль.
пластмассовая прищепка сжимает прямоуголь-
ник влажной фотобумаги с растянутым на разрыв
просветом двора, где мякоть и пух, где соседка прыг-
скок по неровным клеткам на солнце, в костер - забыл
чем все это звалось в лето, когда этот город был
ссыпаем в устройство ЛОМО, где шторки и рычажки
крошили в труху, в солому, на серую соль и гиль.
2005
обнаружение
слишком холодно, слишком темно. я не снюсь
ни себе, ни хозяевам звёзд.
полоумная дева подносит к огню
мой тряпичный, промасленный мозг,
и потом мы какое-то время видны
здесь, на фоне гигантских теней,
глаз, мандибул и щупалец в виде стены,
наклонившейся в наше извне.
2005
золотое вчера
Дневник засахарился твой:
дружищи, маши-незабудки,
бох страшный как городовой
стоящий замертво у будки.
Фарлушка памяти, засол
бананов где-нибудь в бурунди,
где темен человек и зол -
ведь может верить, а не будет.
2005
