– Кто же это? – полюбопытствовала герцогиня.
– Олоне! – невольно воскликнула девушка, зардевшись, точно вишня.
– Угадали! – продолжал герцог, в то время как юноша почтительно раскланивался перед дамами.
– Вот уж действительно, как гром среди ясного неба! – изумилась герцогиня. – Просто невероятно!
– Нам угрожает опасность, – проговорила донья Виолента, опуская глаза.
– С чего вы взяли, дитя мое? – вопросил герцог.
– Появление этого кавалера подсказало, – дрожащим голосом отвечала девушка. – Перед отплытием с Санто-Доминго Береговые братья, и в частности этот кавалер, обещали защищать нас везде и всюду, разве нет?
– И то верно, – продолжал герцог. – Но почему вы заключили?..
– Я ничего не заключила, просто подумала: если этот кавалер, который столько раз доказывал нам свою преданность, переплыл море и потом, рискуя жизнью, проник в город и объявился у нас в доме, стало быть, нам и в самом деле угрожает нешуточная опасность.
– Все так, дочь моя. Вы не ошиблись в душевном порыве нашего друга. Он действительно проделал все это, подвергая себя многим опасностям, ради того чтобы и в этот раз уберечь нас от большой беды.
Взяв Олоне под руку, герцог подошел к по-прежнему сидевшим дамам и проникновенным голосом, в котором угадывались печаль и жалость, обратился к ним с такими словами:
– Санция, – сказал он герцогине, – у этого молодого человека большая и прекрасная душа, любите его как мать, а вы, Виолента, – как сестра. Я же с сегодняшнего дня, что бы там ни случилось, буду считать этого молодого человека сыном. Хорошенько запомните мои слова, и пусть они запечатлятся в ваших сердцах. И главное, – прибавил он загадочным тоном, что только укрепило обеих дам в дурных предчувствиях, – поймите мои слова правильно… Дорогой Олоне, – после короткой паузы продолжал герцог, – полагаю, нет надобности говорить, что двери этого дома для вас всегда открыты. Однако в наших общих интересах – думаю, это не менее важно – пусть ваши приходы будут нечастыми или по крайней мере незаметными. А посему вот вам ключ от потайной двери в стене, что ведет в сад перед особняком. Неподалеку от той двери, наполовину скрытой под копной вьющихся растений, стоит беседка. Я буду ждать там каждую ночь с десяти вечера до часу ночи. И если у вас будет для меня какое-нибудь важное сообщение, там вы его и передадите мне, не опасаясь, что вас заметит кто-нибудь из моих слуг или соглядатаев, которыми кишит город.
– Спасибо за доверие, господин герцог, я воспользуюсь вашим дозволением лишь в самом крайнем случае, – отвечал Олоне. – Но позвольте заметить, ваша светлость, мы с другом и так засиделись тут у вас, и, если задержимся еще на некоторое время, это может вызвать подозрения. Поэтому позвольте мне иметь честь откланяться.
– Надеюсь, сударь, – молвила герцогиня, – хотя обстоятельства и велят вам вести себя осторожно, вы, однако же, будете изредка навещать нас. Ведь мы, дамы, – с очаровательной улыбкой прибавила она, – народ любопытный и, главное, хотим нравиться. Словом, вот вам два недостатка, которых вполне довольно, чтобы оправдать появление у нас пары разносчиков.
Девушка не проронила ни слова, но взгляд, который она обратила на Олоне, как ему показалось, подтверждал каждое слово матери.
Олоне с Питрианом уже запаковали товары и заканчивали переметывать тюки ремнями, когда вернулись горничные.
– И самое главное, сеньоры, – нарочито требовательно проговорила герцогиня, – не забудьте про ленты с каймой, которые я вам заказала. Да, и очень надеюсь на линон[66], который вы так горячо нахваливали.
– Госпожа герцогиня может не сомневаться, мы сделаем невозможное, лишь бы ей угодить, – почтительно отвечал Олоне. – Мы ожидаем еще кое-какие товары из Мехико. И как только их доставят, дамы смогут выбрать себе все, что им заблагорассудится.
Двое разносчиков поклонились и, взвалив на спины тюки, отбыли восвояси. Они направились прямиком к себе в трактир, и, когда переступили порог, трактирщик предупредил их, что к ним пожаловал гость и уже дожидается.
От таких слов двое наших друзей невольно содрогнулись. В своем довольно странном положении они и правда боялись всего и вся и еще много чего другого. Но, слава богу, они были приятно удивлены и несказанно обрадованы, признав в нежданном госте своего давнего медельинского друга – дона Педро Гарсиаса.
Достойный селянин встретил их по привычке самым сердечным образом; между тем Олоне заметил, и не без тревоги, что лицо их друга, обычно такое благодушное и приветливое, не выражало привычной радости. В поведении его угадывалось даже некоторое беспокойство: он явно, хотя и безуспешно, старался скрыть то, что его гложет.
– Добро пожаловать, сеньор дон Педро Гарсиас, – сказал Олоне, сбрасывая с плеч тюк и укладывая его в углу. – Как ваши дела? Есть ли долгожданные успехи?
– Да-да… сеньоры, с делами у меня все в порядке, – смущенно покачав головой, отвечал добрый селянин, – так что грех жаловаться: все идет как по маслу. Но, сказать по правде, это меня не радует.
– Не радует? – удивился Олоне, прикидываясь, будто его и правда интересуют успехи гостя, хотя на самом деле ему, если честно, было все равно. – Отчего ж так?
– Боже мой, объяснить это совсем не просто. В городе сейчас творится черт-те что: все, невесть почему, словно застыло. Вы разве не заметили?
– Признаться, нет. А если поточнее?
– Словом, ничего хорошего. Говорят, несколько дней тому на горизонте видели подозрительный парус. Говорят… поймите, я повторяю только то, что слышал…
– Что ж, замечательно. Так, значит, говорят?..
– Ну да, поговаривают, будто это парус, вернее, корабль ладронов, иначе и быть не может!
– Гм! А дело-то и впрямь серьезное!
– Даже очень. Надо бы проверить, да поскорей, насколько это точно, – качая головой, прибавил Питриан.
– Да, но в том-то и загвоздка. Все твердят одно и то же: я, дескать, видел своими глазами.
– Понятно. Стало быть, никакой ясности?
– Вот-вот, никакой.
– И это все?
– Да нет, еще много чего говорят. И слухи разносятся с быстротой молнии.
– Послушайте, сеньор до Педро, присядьте-ка. Вот великолепные сигары, настоящие гаванские, и кукурузные листья для pajillos[67]; а вот бутылочка доброй каталонской refino[68], высший сорт, гарантирую.
– Ну что ж, я не прочь вам услужить, кабальеро, – ответствовал
