– И вы поверили! – рассмеялся Олоне.
– Я? Да боже упаси, сеньор! Я же вижу, вам, кроме торговых дел, на все наплевать. К тому же я успел вас узнать и оценить по заслугам. Но сами знаете поговорку: если тебя обвиняют в краже севильского флюгера, беги и спасайся, а то, что флюгер на месте и ты его не крал, докажешь после.
– Значит, вы советуете нам бежать и спасаться?
– Вовсе нет. Это было бы двойной промашкой. Перво-наперво потому, что все это только пустые слухи, а во-вторых, стоит вам сбежать, как слухи мигом обернутся подозрениями. Я же пришел затем, чтобы просто засвидетельствовать вам мое почтение и дружбу, а заодно предупредить, чтоб вы были начеку: как говорится, береженого Бог бережет. Вы помешаны на своей торговле, только и думаете, что о делах, а не о радостях жизни. Думаю, вы и в церковь-то ходите раз в год по обещанию – только без обид! – и молитесь через пень колоду. К тому же все вечера напролет сидите взаперти, не бываете на людях, а такая нелюдимость может сослужить вам недобрую службу в глазах кое-кого.
– Да, кажется, вы правы. Поскольку в наших же, торговых, интересах не выглядеть белыми воронами и чаще бывать на людях, мы благодарим вас за добрый совет и непременно им воспользуемся.
– Вот и славно! – весело проговорил селянин. – Валяйте и тогда сами увидите – от слухов и досужих домыслов не останется и следа. А когда люди поймут, что дали маху на ваш счет, все вернется на круги своя… Ну вот и облегчил душу! Я рад, что не раздумывая пошел к вам и выложил все начистоту, как должно.
– Неужто вас пытались отговорить от такого дружеского шага?
– Боже мой, может, и не прямо в лоб, но сами знаете, какие бывают люди – ходят вокруг да около. Говорили – поостерегитесь, мол!.. А вдруг вы обмишулились и приняли эту парочку за людей порядочных, хотя на самом деле они лазутчики? Подумайте, в каком положении окажетесь, ну и так далее, и тому подобное. А я ничего и знать не хотел и теперь даже рад. Признаться, еще недавно я сомневался и меня это здорово огорчало. Зато теперь всем сомнениям конец, я о них и думать забыл… Ну а как ваши-то дела? Вы довольны?
– Ну да, дела знай себе идут – грех жаловаться. На товары наши большой спрос у сеньоров – торгуем бойко. Сегодня, например, побывали у герцога де Ла Торре. Вы знаете герцога де Ла Торре? Или, по крайней мере, слыхали о нем?
– Да, знаю. Вы и ему услужили?
– Нет, не ему, а госпоже герцогине и его дочери.
– Стало быть, как я понимаю, у него-то в доме вы и пробыли так долго?
– Точно затрудняюсь сказать – может, час… может, два. Сами знаете, каким бывает наш брат-торговец, когда нужно сбыть товар, – на какие только ухищрения не идет. Так что, думаю, в особняке у герцога мы пробыли час, от силы – час с четвертью.
– Ошибка ваша.
– То есть как – ошибка?
– Ошибаетесь, говорю. Вы провели там три с половиной часа.
– А вы почем знаете?
– Нате вам! Ведь я же все это время проторчал у ворот того самого особняка, вас дожидаясь. И пустился прямиком сюда, как только увидел, что вы наконец вышли.
– Вы дожидались нас у ворот? – хмурясь, проговорил Олоне. – Но зачем?
– Да боже мой, все из-за этих самых слухов, ведь их распространяет всяк, кому только не лень.
– А вот это, сеньор, уже требует объяснения.
– Оно очень простое, сейчас поймете.
– Я жду, сеньор дон Педро, и даже, добавлю, с нетерпением.
– Вы сердитесь?
– А вы что хотите, черт побери! Почему я, чужак в этом городе, куда прибыл в первый раз, признаться, с самыми благими намерениями и со всеми бумагами, подтверждающими мою личность и честь, вместо радушия, на какое имею полное право, удосуживаюсь попасть под подозрения, если не сказать, обвинения? И за что? За то, что всего-навсего делаю свои дела и не сую нос в чужие? Ко мне лезут в душу, чуть ли не в разбойники, нелюди записали – бог знает в кого еще! Dios me libre!..[70] Так, я хочу определенности. Вот возьму и прямо сейчас пойду к алькальду выправлять бумаги. И нынче же вечером ноги моей не будет в городе.
– И не думайте, уважаемый сеньор, только беду на свою голову накличете, вы себе даже не представляете…
– Но, в конце концов, сеньор дон Педро, согласитесь, странно получается: меня упрекают, что я хожу торговать в этот дом, а не в другой.
– В том-то и беда, сеньор, в дом, где вы были, могу сказать почти с полной уверенностью, вход любому заказан.
– Как, в дом герцога де Ла Торре?! Вице-короля Перу?!
– Господи, ну да. Герцога де Ла Торре, вице-короля Перу! Прошу заметить, я далек от всех этих историй и хочу только уберечь вас от досадных неприятностей: ведь вы же здесь никого не знаете, потому как в Веракрусе в первый раз. Так знайте: герцог де Ла Торре почти что француз; отец его, обвиненный в государственной измене изгой, умер во Франции; этот ваш герцог де Ла Торре женат на француженке; никто не ведает, каким образом его католическое величество, наш король Карл Второй, соблаговолил назначить его вице-королем Перу; король Людовик Четырнадцатый предоставил герцогу для переезда в Америку корабль, и корабль этот бог весть сколько времени торчал на Санто-Доминго.
– А мне-то какое дело до всего этого? – с притворным удивлением вопросил Олоне.
– Поскольку вы, видать, и правда не в курсе того, что происходит, – пожав плечами, отвечал добрый селянин, – часть Санто-Доминго, доложу я вам, захватили ладроны – у них там логово. А герцог де Ла Торре около месяца пробыл на этом острове, среди ладронов, и, как говорят, нашел с ними общий язык.
– Ах ты, черт! – покачав головой, бросил Олоне.
– То-то
