– Ничего особенного, ваша милость.
– И только-то?
– Ну что ж, раз заключенный уверен в своей правоте и утверждает, что его оклеветали, пускай он поручится честью, что не станет отвергать средства, которые я хочу применить, чтобы доказать справедливость моих доводов.
– О, сеньор, вы не вправе отвергать такую просьбу, кстати вполне законную, – с усмешкой согласился губернатор. – Полагаю, в ваших же интересах раз и навсегда опровергнуть измышления тех, кто будто бы забавы ради ополчился против вас.
– Ваша милость, так я ничего другого для себя и не требовал. Но где доказательства? Приведите хоть одно!
– Хорошо! Ну а вы что на это скажете, сеньор капитан? По-моему, откровенность за откровенность.
– Да, ваша милость, откровенность за откровенность. Со своей стороны я обещаю быть не менее открытым, чем этот сеньор.
– Ну что ж, давайте поглядим, что у вас за доказательства. Так где же они? Как вы собираетесь их нам представить?
Онцилла метнул в Олоне взгляд, который обычно змея бросает на врага, чтобы его зачаровать. Небрежно покрутив пальцами сигариллу, он закурил и наконец сказал:
– Этого сеньора по досадному недоразумению бросили в зловонную тюрьму, одежда у него стала затхлой от грязи и нечистот, среди которых он провел не один час. И выйти на свободу в таком плачевном виде ему, вероятно, было бы крайне неприятно. Поэтому я прошу, причем это в его же интересах, только об одном: пусть ему принесут подходящую одежду, но прежде, чем переодеться, пускай он сперва примет ванну и отмоется от грязи.
– Как, это все, о чем вы просите? – рассмеявшись, сказал губернатор, изобразив слишком сильное удивление, совсем не похожее на искреннее.
– Господи, ну да, ваша милость, только и всего.
– Боже мой, я просто диву даюсь! Еще ни разу, право слово, мне не доводилось выслушивать ничего подобного. Разве можно, кабальеро! Вы, верно, шутите – хотите посмеяться над нами?
– Ваша милость, я ни за что не позволил бы себе подобной неуместности. Мне лишь хочется оправдаться перед вами и доказать одну вещь: я говорил только правду, когда утверждал, что этот человек – лазутчик ладронов. Прошу вас, соблаговолите распорядиться, чтобы тотчас приготовили ванну.
– Ну, в конце концов, раз вы требуете…
– Вот именно, ваша милость, требую. Скажу так: если вы никогда не видели, как змея меняет кожу, скоро, к своему изумлению, увидите.
– Да уж, и впрямь странно! – проговорил губернатор.
– Ничего странного, ваша милость, – простое наблюдение, и только. Приглядитесь к этому человеку. Он отлично загримировался. На загляденье! И я ничуть не удивляюсь, что никто этого даже не заметил. Но изменить можно все, только не глаза. Он брюнет, кожа у него смуглая, а глаза голубые, да и брови, хоть он их тщательно закрасил, местами светлые. Еще раз прошу, ваша милость, велите ему окунуться в ванну, и меньше чем через пять минут змеиная чешуя с него сойдет, а вместе с нею исчезнет и мнимый испанец. И вы поразитесь, когда на его месте увидите ладрона.
Губернатор как будто на миг задумался.
– Все это отдает ложью, – сказал он. – Очевидно, этот человек ошибается или хочет ввести меня в заблуждение. Долг настоятельно велит мне удовлетворить его просьбу и провести этот опыт, по его словам решающий. Будь по-вашему, и коли возникла такая надобность, чтобы доказать, что вы заблуждаетесь, я выполню ваше требование. Марино! Марино!
На зов тотчас же откликнулся тюремщик – его лисья мордочка показалась в приоткрытой двери.
– Что угодно вашей милости? – осведомился он.
Олоне жестом остановил губернатора и сам обратился к тюремщику.
– Принесите таз с водой и полотенце, – сказал он и, отвесив ироничный поклон губернатору, прибавил: – Прекрасно сыграно, ваша милость! Отличная игра! Мое восхищение! Вот уж действительно, истинное удовольствие – видеть святую инквизицию в деле. Примите мои самые искренние поздравления! Даже за самой привлекательной внешностью не скроешь изощренного коварства. Ну хорошо, хорошо, ваша милость, повторяю – отличная игра! Ваша взяла. И раз уж вам непременно хочется знать, кто я, придется удовлетворить ваше любопытство. Думаю, – продолжал он с язвительной иронией, – узнав меня, этот весельчак, который исправно служит при вас шутом, будет неприятно удивлен. Вы, конечно, позволите, ваша милость? – с усмешкой спросил Олоне, стягивая с себя куртку.
И, не дожидаясь ответа, тем более что тот мог быть только положительным, он окунул голову в таз, приступив к водным процедурам.
Такое мужество и хладнокровие совершенно ошеломили Онциллу с губернатором. Две или три минуты в камере стояла мертвая тишина.
Вдруг Олоне сорвал с головы парик и, отшвырнув его далеко в сторону, легко оправил свои длинные светлые волосы, упавшие ему на плечи; потом обернулся и отбросил полотенце, скрывавшее его лицо.
– Теперь узнаете меня? – с горькой усмешкой спросил он.
– Олоне! – вскричал Онцилла, невольно отпрянув назад. – Олоне, брат Дрейфа!
– Да, Олоне, – продолжал молодой человек, гордо вскинув голову, – брат Дрейфа! Но я здесь совсем не для того, чтобы вынюхивать, что творится в городе, и готовить высадку флибустьеров, в чем вы меня обвиняете. А чтобы защищать оклеветанного человека и, рискуя своей головой, расстроить коварные тайные козни, которые против него замыслили подлые враги.
– Сеньор, – сказал в ответ губернатор, – вы постыдно разыграли меня. Я мог бы отомстить вам за такое и бросить вас обратно в клоаку, откуда вытащил. Но мне противна столь низкая месть, так что вы останетесь здесь до тех пор, пока вашу участь не решит суд, а он соберется очень скоро.
– Сеньор губернатор, перед тем как мы расстанемся, мне хотелось бы сказать вам пару слов.
– Говорите, сеньор, что вам угодно?
– Я хотел сказать, сеньор, только вот что, поскольку, надеюсь, вы не держите меня за простака. Словом, я хочу, чтобы вы знали, сеньор: за время нашего долгого разговора я ни на миг не поверил в ваше лицемерное чувство справедливости. Я раскусил вас, едва вы заговорили, и догадался, что за всеми вашими подспудными ухищрениями скрывается какая-то цель, которую вы хотите достичь во что бы то ни стало. Вся эта ваша комедия была ловко подстроена и, главное, прекрасно сыграна. Если вы и дальше будете следовать советам презренного негодяя, чьи уроки впитываете как губка, честное слово, из вас может получиться неплохой актер.
Губернатор до крови закусил губу, но не счел нужным отвечать на эту насмешку.
