Между тем солнце все ниже клонилось к горизонту; теперь оно походило на громадный красный шар, совсем не жаркий и почти не отбрасывающий света у подножия деревьев. Еще несколько минут – и в этих краях, где не существует сумерек, солнце исчезнет вовсе, и настанет глубокая, беспросветная ночь.
Времени на раздумья не осталось – пришла пора действовать. Разбойник последний раз огляделся, желая удостовериться, что он здесь действительно один, и двинулся дальше, пробурчав себе под нос:
– Да я рехнулся! Чего мне бояться! Вооружен я исправно, и дело придется иметь только с одним противником!
Когда он подъехал к подножию скалы, солнце будто провалилось за горизонт и стало темно.
«Запоздал я, – продолжал рассуждать про себя разбойник. – Поди теперь разбери, куда идти в этой кромешной тьме?»
После недолгого колебания он тем не менее направился вдоль подножия скалы и, добравшись до ее оконечности, направил лошадь в море. Животное напряглось, напружинив ноги, вытянуло шею и, почуяв воду, зафыркало. Очевидно, лошади не хотелось идти дальше, но по другим причинам, в отличие от ее хозяина. Но сильный удар шпорами принудил ее к повиновению, и, хоть и робко, она вошла в воду.
Покуда у подножия скалы происходила вышеописанная сцена, Питриан, находившийся все там же, на своем наблюдательном посту на вершине каменной громады, не сидел сложа руки: ему вдруг пришла в голову очень странная, вернее, довольно эксцентричная, как принято выражаться сегодня, мысль – молодой человек даже весело рассмеялся. Он размотал плетеный кожаный ремень для связывания лошадей, висевший у него на поясе, привязал один его конец к каменному выступу, а другой сбросил с крутого откоса вниз; потом ухватился за ремень обеими руками, присел на краю скалы и, перевернувшись, потихоньку соскользнул в пустоту.
Лошадь Босуэлла, ступавшая неуверенно и осторожно, наконец беспрепятственно обошла скалу. Разбойник тут же заметил вход в пещеру и уже собрался проникнуть внутрь.
Но тут вдруг лошадь под ним резко дернулась, едва его не опрокинув, и встала на дыбы; в то же самое время разбойник почувствовал, как его крепко, намертво схватили в охапку, лишив всякой возможности двигаться.
Следом за столь неожиданным трюком чей-то насмешливый голос шепнул разбойнику на ухо слова, ввергшие его в дрожь, хотя в них вроде не было никакой угрозы:
– Э, добрый вечер, дражайший господин Босуэлл! Как поживаете? Очень мило с вашей стороны проведать друга в беде.
– Дьявол! – вскричал разбойник. – Если б ты не застал меня врасплох!..
– А вы чего хотите, боже мой? – тем же насмешливым тоном продолжал Питриан. – Придется смириться, достоуважаемый. Вам, как никому другому, должно быть известно, что жизнь – это беспрерывная череда неожиданностей, приятных и не очень, по обстоятельствам. Ну да ладно, лучше скажите, как вам мой финт? Неплохо сработано, а? Минуту назад вы небось и не думали, что, охотясь за мной, вдруг увидите, как я преспокойно посиживаю себе на крупе вашей кобылы?
С этими словами Питриан, крепко пришпорив лошадь, вывел ее из оцепенения и направил в пещеру. Уже внутри молодой человек, не выпуская пленника, резко увалился набок и в падении увлек его за собой.
Едва Босуэлл оказался на земле, Питриан, памятуя, с кем имеет дело, с силой уперся коленом ему в грудь и, удерживая мерзавца одной рукой, другой принялся его разоружать.
– А теперь, дружище, – обратился к нему он, – поднимайтесь да будьте умницей. Но сперва давайте-ка руки за спину, чтоб я их связал. Ведь вы еще тот фрукт, и благородное обхождение с вами может дорого обойтись. Ну, поживей, не то я вам подсоблю!
Разбойник, смирившись, безропотно сложил руки за спиной.
– Ну вот и славно, – продолжал Питриан. – Впрочем, погодите-ка, это еще не все.
Молодой человек высек огонь, зажег факел и поставил его так, чтобы свет от него не был заметен снаружи.
– Ну вот, – сказал он, – а теперь поговорим. Не скрою, мне хотелось бы кое о чем вас порасспросить. Надеюсь, вы сделаете мне одолжение и удовлетворите мое любопытство сполна. Это в ваших интересах, честное слово.
– Бросьте, – с горькой ухмылкой отвечал Босуэлл, – какой же мне интерес с вами откровенничать? Держи я рот на замке или нет, вы, ясное дело, все равно меня прикончите, разве нет?
– Должен признаться, дружище, вы угадали, что делает огромную честь вашей проницательности.
– Но тогда, раз вы собираетесь со мной покончить, зачем утруждать меня расспросами?
– А сейчас, дружище, вы, похоже, напрочь утратили способность мыслить логически.
– Как это?
– А вот так! Я вас убью, это правда. Но не из-за ненависти, потому как уж больно сильно презираю вас. А потому, что вы, по моему разумению, что та ядовитая гадина, и, думаю, я окажу великую услугу людям, ежели освобожу их от вашей персоны, только и всего. Так что дело это решенное: вам не жить. Прикончить же вас я могу по-всякому: могу размозжить голову вот этим пистолетом, могу придушить или привязать к шее камень – и концы в воду. В общем, у меня есть тысяча способов убить вас на месте.
– Ах! – глухо выдавил из себя Босуэлл.
– Но у меня есть сто тысяч способов обречь вас на страшные муки и заставить взывать о смерти долго-долго, прежде чем она отзовется. Вы хорошо меня понимаете? Стало быть, только от вас зависит, как вы умрете – сразу, без мучений или после долгих пыток. Вы же были флибустьером, Береговым братом, до того как заделались шпионом и доносчиком. Помните, как карибские индейцы пытают своих пленников? То-то! Одну из таких пыток я и приготовил для вас, ежели вы сами меня вынудите. Так что, как видите, вы только выиграете, согласившись отвечать на мои вопросы.
Лицо разбойника исказилось от ярости: он понимал, что бессилен, и от этой мысли сходил с ума.
– О дьявол! – вскричал он. – Кончай меня одним махом, раз я в твоих руках. Если же я сбегу…
– Нет нужды договаривать, достоуважаемый, это бесполезно, – благодушно прервал его Питриан. – Даю вам честное слово Берегового брата, вам не выйти живым из этой пещеры, куда вы так по-дурацки попали. Так будете, в конце концов, отвечать или нет?
– Спрашивай, сукин сын! Твоя взяла. Только обещай, что убьешь меня сразу!
– И глазом не успеете моргнуть, уж будьте спокойны, – с добродушной улыбкой ответствовал Питриан. – Итак, давайте по порядку: где мой товарищ Олоне?
