– Да. Все, что ты сказал, отныне навсегда осталось у меня не в памяти, а в сердце.
– И принимаешь эти условия?
– Все, без сомнений.
– Теперь остается только определиться со сроком нашего братства. Сколько оно будет длиться? Право определить срок я оставляю за тобой.
– Ты позволяешь мне это от всего сердца?
– Конечно, и даже прошу тебя об этом.
– Хорошо! Коли так, – продолжал Олоне, протягивая ему руку, – я желаю, чтобы срок нашего братства истек лишь по смерти одного из нас. Ответ за тобой.
Дрейф пожал ему руку.
– Принято, брат, – с волнением молвил он в ответ. – Я в тебе не ошибся: ты славный малый.
И суровый буканьер отвернулся, чтобы смахнуть слезу, невольно скользнувшую у него по щеке.
Осушив свой бокал и снова раскурив трубку – для самоуспокоения, он продолжал:
– Свой гамак ты, понятно, повесишь здесь. Что касаемо денег, о них и говорить не стану, – рассмеявшись, бросил он. – Ведь ты и сам по себе просто золото. Лучше покажу тебе место, где я храню свои испанские пиастры да унции. Когда потратишь все, что у тебя есть за душой, можешь черпать оттуда полными пригоршнями.
– Спасибо, – просто сказал Олоне.
– У тебя нет работников. А понадобится по меньшей мере двое. Завтра начнутся торги – на них выставят пассажиров с посудины Компании.
– С «Петуха»?
– Да, а поскольку ты знаешь этих славных людишек наперечет, то и выбрать себе подходящих тебе будет незатруднительно. Купишь двоих.
– Извини, брат, я действительно знаю этих славных людишек наперечет, тем паче что еще нынче утром и сам был в их положении.
– Так что с того?
– Да так… признаться, мне было бы неловко выбирать среди них: получается, я как бы сам обрекаю их на прозябание.
– Достойное мнение, одобряю. Зато я не в твоем положении, так что совершу закупку по собственному почину. А дабы пощадить твою щепетильность, впрочем оправданную, я уступлю тебе двух своих работников. Годится?
– Вполне.
Дрейф ударил в гонг.
Появился Данник.
– Скажи Чернобородому и Говоруну, чтоб явились сюда оба.
И в следующую минуту оба работника уже были тут как тут.
– Слушайте-ка сюда, молодцы, – обратился к ним буканьер. – С сегодняшнего дня мы с Олоне братья, а у него нет работников, вот я и решил уступить вас ему. Надеюсь, вы будете паиньками и ему не придется на вас жаловаться. К тому же я постараюсь не терять вас из виду и самолично за вами прослежу. Стало быть, дело решенное: вы больше не мои работники, а поступаете к Олоне. Так что будьте умницами. А теперь проваливайте к черту, я вам все сказал.
Оба работника ретировались со смешанным чувством грусти и радости; однако мысль о том, что они остаются при первом своем хозяине, давала им некоторое утешение.
– Они славные ребята, – признался Дрейф, – только за ними нужен глаз да глаз, особенно за Говоруном. Держи обоих в узде – и сможешь из них веревки вить.
В эту минуту в гостиную вернулся Данник – он привел с собой слугу, разодетого в роскошную ливрею.
– Ему нужен капитан Олоне, – доложил работник.
– Это я, – откликнулся молодой человек.
Слуга почтительно поклонился и, передав ему большой конверт с гербовой печатью, пояснил:
– От его милости герцога де Ла Торре.
Олоне вздрогнул и дрожащей же рукой взял письмо.
– Мой хозяин наказал мне дождаться ответа от господина капитана, – прибавил слуга, – хоть бы и на словах.
– Данник, позаботься, чтобы этот славный малый не был обижен, – сказал Дрейф.
Слуга поклонился и вышел в сопровождении работника.
– А теперь поглядим, что за дело у благородного герцога, – весело бросил буканьер.
Олоне распечатал письмо и, сперва пробежав его глазами, принялся читать вслух.
– Послушайте, братья, – сказал он.
В письме содержалось нижеследующее:
Господин капитан,
с тех пор как я покинул судно «Петух», у меня больше не было случая повидаться с вами. Через несколько дней, вероятнее всего, господин д’Ожерон снабдит меня необходимыми средствами, чтобы я мог добраться до Мексики, где меня ждут. И я был бы в отчаянии, если бы покинул Леоган, разумеется навсегда, не получив возможности выразить вам глубокую признательность, которую моя семья и я сохраним в наших сердцах, за большие услуги, кои вы и ваш старший помощник, господин Питриан, нам оказали, равно как и за те заботы, коими вы окружили нас в плавании из Дьепа до Леогана. Вы доставите нам большую радость, господин капитан, если согласитесь вместе с господином Питрианом принять приглашение, которое я имею честь вам сделать, и прибыть без всяких церемоний, как это было заведено на «Петухе», в мой дом, дабы отобедать со мной. Почти что в семейной обстановке. Вам будет довольно сказать «да» слуге, который передаст для вас сие письмо, дабы всем нам доставить удовольствие.
Примите же, господин капитан, заверения в живейшей симпатии и глубочайшей признательности к вам от вашего друга и искренне преданного вам дона Блаза Саласара-и-Фонсеки, графа Медина-дель-Кампо, герцога де Ла Торре.
Леоган, 9 сентября 1674P. S. Ждем вас, а также господина Питриана, вашего друга, ровно к шести часам вечера, не позднее. Впрочем, будем счастливы увидеться с вами и раньше.
– Да он просто прелесть, этот идальго! – заметил Дрейф и рассмеялся.
– К тому же бесконечный поток имен, – прибавил хмурый Питриан, – производит достойное впечатление в его пользу.
– Так что ответить? – спросил Олоне.
– Черт возьми, иди! Какие тут могут быть сомнения!
Молодой человек бросил взгляд на его платье.
– Шик! – заметил буканьер, не переставая смеяться. – Не переживай, и у тебя все будет.
Олоне улыбнулся, протягивая ему руку.
Следом за тем были вызваны Данник с герцогским
