Затем старик, который еле держался на ногах от возбуждения, как-то по-особому щелкнул сразу пальцами обеих рук, и все зрители один за другим стали со свистом срываться со своих мест и пропадать где-то далеко под куполом.
И вот наконец в опустевшем цирке остались только четыре человека: Хоттабыч, устало присевший на барьере арены, и Волька со своими приятелями, кубарем скатившиеся со своих мест к старику на арену.
– Ну как? – вяло спросил Хоттабыч, с трудом приподнимая голову и глядя на ребят странными, помутившимися глазами. – Это вам не Мей Ланьчжи, а?
– Куда этому жалкому фокуснику до тебя! – отвечал Волька, сердито моргая своим друзьям, которые все порывались попросить о чем-то старика.
– А какие были рукоплескания! – с удовольствием вспоминал Хоттабыч.
– Еще бы! А ты мог бы вернуть всех на прежние места? Чтобы все было так, как было раньше? Это, наверное, очень трудно?
– Нет, нетрудно. То есть для меня, конечно, нетрудно, – горделиво отвечал еле слышным голосом Хоттабыч, поблескивая золотыми зубами. Из уст ребят вырвался вздох облегчения.
– А мне почему-то кажется, что тебе это чудо не под силу, – коварно сказал Волька, явно подзадоривая старика.
– Под силу. Но я что-то очень устал.
– Ну вот, я и говорил, что тебе не под силу.
Вместо ответа Хоттабыч, кряхтя, приподнялся на ноги, вырвал у себя из бороды тринадцать волос, мелко их изорвал, выкрикнул какое-то странное слово «лехододиликраскало» и, обессиленный, опустился прямо на опилки, покрывающие арену.
Тотчас же из-под купола со свистом примчались и расселись, согласно купленным билетам, беспредельно счастливые зрители. На манеже, как из-под земли, выросли Мей Ланьчжи со своими ассистентами и реквизитом и униформисты, во главе со своим бравым шпрехшталмейстером.
Оркестр горошинкой выкатился из правого уха Хоттабыча, быстро вырос в огромный ком человеческих тел, вопреки закону земного притяжения покатился наверх, на свою площадку, рассыпался там на тридцать три отдельных человека, расселся по своим местам и грянул туш.
Крики восторга, гром аплодисментов, казалось, разнесут сейчас помещение цирка на куски.
– Разрешите, граждане… Попрошу вас пропустить… – проталкивался к Хоттабычу сквозь тесно обступившую его восторженную толпу худощавый человек в больших круглых роговых очках.
Наконец он пробился, потеряв все до единой пуговицы своего пиджака, и, задыхаясь от непривычной физической работы, проговорил, обращаясь к Хоттабычу:
– Я… из управления госцирков… Очень прошу вас в кабинет директора цирка… Нам нужно экстренно переговорить с вами об ангажементе… Турне по СССР! Турне по Западной Европе! Турне по Северной Америке! Согласны на любые ваши условия…
– Оставьте старика в покое! – сказал с досадой Волька. – Вы разве не видите – он болен, у него повышенная температура.
Действительно, у Хоттабыча был сильный жар. Старик здорово объелся мороженым.
Больница под кроватью
Тот, кто никогда не возился с заболевшим джинном, не может даже себе представить, какое это утомительное и хлопотливое дело.
Во-первых, возникает такой вопрос: где его держать? В больницу его не положишь, и дома на виду его тоже держать нельзя.
Во-вторых, как его лечить? Медицина рассчитана на лечение людей. При лечении джиннов медицина бессильна.
В-третьих, заразны ли для людей болезни джиннов?
Все эти вопросы были тщательно обсуждены ребятами, когда они на такси увозили бредившего Хоттабыча из цирка. Было решено:
1. Хоттабыча в больницу не везти, а держать его со всеми возможными удобствами у Вольки под кроватью, предварительно предложив ему для безопасности сделаться невидимым.
2. Лечить его, как лечат людей от простуды. Давать на ночь аспирин, поить чаем с малиновым вареньем, чтобы он хорошенько пропотел.
3. Болезни джиннов людям, очевидно, не передаются.
К счастью, дома никого не было, и Хоттабыча удалось спокойно уложить под кроватью. Женька с Сережей побежали в аптеку и гастроном за аспирином и малиновым вареньем, а Волька пошел на кухню подогреть чай.
– Ну вот и чай готов! – весело сказал он, через пять минут возвращаясь из кухни с кипящим чайником в руке. – Будем пить чай, старина, а?
Ответа не последовало.
«Умер!» – ужаснулся Волька и вдруг почувствовал, что, несмотря на все неприятности, которые уже успел доставить Хоттабыч, ему будет очень жалко, если старик умрет.
– Хоттабыч, миленький, – залепетал он и, встав на коленки, полез под кровать.
Но старика под кроватью не оказалось.
– Вот проклятый старик! – рассвирепел тогда Волька, сразу позабыв о своих нежных чувствах. – Только что был здесь и уже успел куда-то запропаститься!
Неизвестно, какие еще горькие слова произнес бы Волька по адресу старика, если бы в комнату в это время не ввалились Женька и Сережа, с шумом волоча за собой Хоттабыча. Старик упирался и бормотал себе под нос что-то несвязное.
– Вот чудак! Нет, ты подумай только, что за чудак! – возмущался на всю квартиру Женька, помогая укладывать больного на место. – Возвращаемся это мы сюда, смотрим, а Хоттабыч-то твой стоит на углу с мешком золота и все норовит всучить его прохожим. Я у него спрашиваю: «Что ты делаешь здесь на улице с повышенной температурой?» А он мне отвечает…
– Нет, это он мне отвечает, – вмешался Сережа. – А он нам отвечает: «Я, мол, чувствую приближение смерти. Я, мол, хочу по этому случаю раздать милостыню». Тут мы ему говорим: «Чудак ты, чудак! Кому же ты собираешься раздавать милостыню? Расхватают у тебя золото жулики, и все». А он тогда мне…
– Нам, – поправил Сережа.
– А он тогда мне, – продолжал Женька раздраженно, – а он тогда мне и говорит: «В таком случае, я пошел домой». Вот я его…
– Мы его!
– Вот мы его и привели. Лежи, лежи, старичок, поправляйся. Умереть всегда успеешь.
Хоттабычу дали лошадиную дозу аспирина, скормили ему с чаем всю банку малинового варенья и, укутав получше, уложили спать.
Старик, полежав некоторое время спокойно, вдруг заволновался и собрался вставать, чтобы пойти к покойному Сулейману ибн Дауду извиняться за какие-то давнишние обиды. Потом он заплакал и стал просить Вольку, чтобы тот сбегал в Средиземное море и Индийский океан, разыскал там на дне медный кувшин, в котором заточен его дорогой братик Омар ибн Хоттаб, освободил его из заточения и привел сюда.
– Мы бы так чудно зажили здесь все вместе, – бормотал он в бреду, заливаясь горючими слезами.
Через полчаса старик пришел в сознание и проговорил из-под кровати слабым голосом:
– О юные мои друзья, вы не можете себе вообразить даже, как я вам благодарен за вашу любовь и дорогое ваше внимание! Окажите мне, прошу вас, еще одну услугу: завяжите мне покрепче руки, а то я во время горячки такое наколдую, что потом и сам ничего не смогу поделать.
Старика связали, и он моментально заснул как убитый.
Наутро Хоттабыч проснулся совершенно здоровым.
– Вот что значит вовремя оказанная медицинская помощь! – удовлетворенно сказал Женя.
Надо заметить, что Женя давно мечтал по окончании школы поступить учиться на медицинский факультет.
Старик Хоттабыч и гражданин Хапугин
