Под рубашкой заструились крупные капли пота. Я медленно протянул руку к входной двери, но та оказалась запертой. Мысленно выругал себя за собственную глупость и халатность. Именно глупость и халатность! Иначе чем еще можно было оправдать мой визит туда, откуда обратно выйти будет уже невозможно?
Хотя, если посмотреть правде в глаза, было у меня все же одно оправдание. Именно оправдание, а не причина. Причиной это назвать язык не повернется. Вот только думать об этом совсем не хотелось. А заключалась она в том, что я, находясь на волосок от провала, полностью отдался предвкушению большого выигрыша. Деньги! Запах удачи! Азарт! Я настолько проникся возможностью срубить бабла по-легкому, что напрочь забыл о том, для чего оно вообще мне понадобилось! Глупо, бессмысленно и беспощадно в своей бессмысленной глупости! Пройди сейчас я этот турникет, окажись в кабинете следователя… Да меня раскусят в течении первых пяти минут! Что же я творю вообще?! Бежать отсюда! Бежать, пока не поздно! Пусть повестки шлют! Пока они все это будут организовывать, у меня уже будут на руках деньги, и появится возможность бежать.
Дежурный закончил разговор, положил трубку и обратился ко мне:
– Слушаю.
Я снова посмотрел в окно. Автозак медленно подкатывал к воротам.
– Простите, а я в милицию попал? – выпалил первое, что пришло в голову, и сам ужаснулся тому, как от волнения скачут интонации собственного голоса.
– А вы рассчитывали в цирк попасть? – съязвил дежурный.
– Нет, – зачем-то нервно хихикнул я, – Просто разношу рекламу… Комплексные обеды с доставкой в офисы. Если интересно…
Милиционер потянулся рукой к кнопке электрического замка и вдавил ее пальцем. За моей спиной щелкнул замок.
– Не интересно, – сказал дежурный, развалился в кресле и уставился на меня полуприкрытыми глазами.
– Ясно, – бодро выпалил я и улыбнулся, – Тогда прошу прощения. Желаю денег.
Дежурный вальяжно кивнул и снова снял трубку, явно намереваясь куда-то звонить и окончательно теряя ко мне всякий интерес. Я быстро распахнул дверь и пулей вылетел обратно на улицу. Несмотря на расплавленный за день асфальт и тридцатиградусную жару, воздух здесь, по сравнению с духотой пропускной кабинки, показался настоящим альпийским ветром. Отдышавшись немного и утерев пот со лба, я еще раз посмотрел на серые металлические ворота. Те, громыхнув, начали медленно открываться. Я не стал дожидаться появления автозака и быстрым шагом отправился домой. Все же, скоро должен был начаться матч, от исхода которого зависело очень многое. Несмотря на то, что его результат был мне заранее известен, где-то в глубине сознания все сильнее и сильнее суетилась какая-то необъяснимая тревога. Сейчас я бы назвал это чувство интуицией, но в тот момент мне показалось, что причиной всему сильное нервное перенапряжение.
Едва переступил порог собственной квартиры, услышал голос жены:
– Юлия, марш чистить зубы и спать!
– Но мама! Еще рано! Еще даже на улице светло!
– Тогда закройся в своей комнате и не высовывайся! – с угрозой в голосе скомандовала Мария и вытолкала дочь из прихожей.
– Что происходит? – спросил я.
– Нам надо поговорить. Ребенку не нужно все это выслушивать.
– Выслушивать?
– Ты был у психиатра?
– Нет еще.
– Еще?
– Да. Не успел.
– Ну, да! Ты у нас человек занятой… Прости, что сразу не догадалась.
– Не язви. Схожу. Завтра. Возможно послезавтра.
– Мы договаривались, что ты сходишь сегодня, Семенов.
– Мы не договаривались! – не сдержался я, но взяв себя в руки, понизил градус и уже более спокойным тоном добавил, – Мы не договаривались. Ты меня попросила сходить к психиатру, и я схожу. Дай мне время.
– Я не попросила, Семенов! Я требую!
– Значит, продолжай требовать. Прости, мне некогда.
Я отстранил Марию в сторону, прошел в зал, уселся в кресло и включил телевизор. Матч уже начался. Таймер в углу экрана указывал на то, что прошло девять минут после стартового свистка арбитра.
– Ты издеваешься? – жена стояла в проеме двери и смотрела на меня так, будто я явился домой в обнимку с проституткой и провозгласил ее своей законной наследницей.
Комментаторы матча вяло обсуждали происходящие на поле события, но игнорировать Марию и полностью сосредоточиться на игре никак не удавалось. На табло светились цифры «0–0». Пошла одиннадцатая минута.
– Послушай, я же тебе говорю, что схожу к врачу. Хорошо? Все! Ты победила. Молодец! Схожу! Но завтра. Сегодня и в самом деле был занят. Хватит, Маш.
Я постарался улыбнуться в знак примирения, но в последний момент внутри все похолодело… Стоп! Руки стали тяжелыми и безвольно упали на колени. Продолжая смотреть на Марию, мысленно я теперь был прикован к матчу, и к тому, что происходит на поле «Лужников». Только теперь до меня начало доходить, что идет уже одиннадцатая минута, а на табло до сих пор сухой, ничейный результат! «Ноль – ноль»!
Мария что-то говорила, но я больше ее не слышал. В голове мелькала единственная мысль, вращающаяся с невероятной скоростью и повторяющаяся с завидной регулярностью старой, заезженной пластинки: «Этого не может быть! Этого не может быть! Этого не может быть!»
Этого и в самом деле не должно было быть. «Спартак» еще в самом начале матча должен был открыть счет. Мы с Лехой не успели даже пиво открыть, а Баженов, обойдя защиту киевлян, уже аккуратно положил мяч в дальнюю девятку. Я отчетливо помнил разведенные в стороны руки кума, застывшие в немом недоумении.
Теперь же что-то пошло не так. Хронометр, отсчитывавший время игры, перевалил на двенадцатую минуту, затем на тринадцатую, а счет все не менялся. Игроки неспешно перемещались по полю, вяло перепасовывались, осторожничали, присматриваясь к манере игры друг друга. Мария, не дождавшись от меня ответной реакции, ретировалась в спальню, громко хлопнув дверью. Пятнадцатая минута – счет прежний.
Я чувствовал себя полным
