Из динамиков телевизора донесся радостный возглас: «Го-о-о-ол! Артем Милевский открывает счет в матче „Спартак – Динамо“ и выводит нашу команду вперед!!! Киевляне ведут в счете! Но нельзя расслабляться! Это только шестнадцатая минута…»
– Ну, вот и все… – выдохнул я каким-то хриплым, чужим голосом.
Да, гол забил именно тот форвард, на которого я ставил, но игра шла совсем не так, как должна была идти. На двадцатой минуте спартаковцы сравняли счет. И снова я угадал игрока – Баженов. Хотя и не угадал последовательности. На ставку это никак не влияло – я не ставил на последовательность. Выходило, что пока все складывается не так плохо, как показалось вначале. Но какой должна быть удача, чтобы в матче, в котором изначально все пошло не так, как нужно, все же сложился такой невероятный счет?
Первый тайм закончился с ничейным результатом. Пятнадцать минут перерыва превратились в настоящую пытку. Если бы я курил, я бы, наверное, выкурил не меньше пачки за это время.
Следующие сорок пять минут показались бесконечно долгими. Киевляне забили на сорок восьмой и семидесятой минутах. С каждым забитым голом мои кулаки и зубы сжимались все сильнее. На восемьдесят девятой – смотрел матч стоя, нервно разгрызая нижнюю губу до крови. Для выигрыша не хватало одного гола в пользу «Динамо»! Девяностая минута. Арбитр добавляет еще три. Девяносто первая. Я отвернулся от экрана и с тоской посмотрел на вошедшую в комнату Юльку. Она улыбалась. Непослушные кудряшки торчали в разные стороны, делая ее похожей на одуванчик.
– Пап, расскажи сказку.
«Гол, – без особой радости в голосе произнес голос футбольного комментатора, – „Спартак“ отквитал еще один мяч, но это уже вряд ли спасет команду от домашнего поражения. Счет матча три – два. Три пропущенных гола на своем поле ставит подопечных Черчесова в весьма затруднительное положение перед ответным матчем в Киеве. До конца встречи остается одна минута…».
Я обреченно посмотрел на экран телевизора. По ядовито-зеленому газону к центру поля бежал форвард «Спартака». В руках он держал мяч, только что вытащенный из ворот киевского «Динамо». Мяч, подаривший москвичам сомнительную надежду на победу, и отобравший последнюю надежду на дальнейшую жизнь у меня.
Отчаянье? Хлесткое слово, емкое. Но даже при всей своей емкости оно не может выразить полноты тех чувств, которое испытываешь, проигрывая надежду.
«Два-Три». Теперь уже не имело значения, сколько голов забьют те или другие. Кто именно из игроков забьет и сколько голов. Кто из команд выиграет, а кто проиграет. Для меня игра окончилась именно тогда, когда мяч, от ноги форварда «Спартака» во второй раз за матч пересек линию ворот киевлян. Моя ставка сгорела. Я проиграл. И в этот момент я вполне ясно осознал, что призрачная надежда на нормальную жизнь рухнула. А самым гадким было то, что отвечать за мой промах придется не только мне, но и Юльке.
– Идем, золотко. Идем…
Я поднялся с кресла, подошел к дочери и провел ладонью по ее кудряшкам. Вполне вероятно, что это был последний вечер, который я проведу вместе с ней. От этой мысли в груди заныло.
– А ты телевизор не будешь выключать?
Я кивнул и на ватных ногах вернулся к креслу. Взял в руку пульт, направил его на телевизор и хотел уже нажать на красную кнопку, но в последний момент обратил внимание на то, что происходит на поле.
Спустя несколько секунд после того, как мяч от ноги московского форварда влетел в сетку ворот, главный арбитр отменил решение о забитом голе, сославшись на данные бокового судьи. Оффсайд! Вне игры! Счет на табло сохранялся прежний! «Один-Три»! Я, как подкошенный, снова плюхнулся в кресло. Ладони вспотели мгновенно. Сердце стало колотиться так сильно, что я физически ощущал, его биение всей грудью.
Девяносто вторая минута. После отмены забитого гола, вратарь выбивает мяч далеко за центральную линию. Динамовцы уходят в стремительную контратаку. Игроки «Спартака», находившиеся почти всей командой на половине поля соперника, провожают взглядом набирающих скорость киевлян. Милевский выходит один на один с вратарем, на полном ходу подбрасывает мяч высоко вверх, и тот, описывая дугу, плавно ложится прямо по центру ворот! Гол! Го-о-ол!!! «Один-четыре»! Звучит финальный свисток! Арбитр жестом сигнализирует об окончании матча! Комментаторы ликуют! На экране – радостные улыбки игроков в бело-синей форме, недовольные лица московских болельщиков, табло со счетом «1–4». Победа!
Я около минуты просидел в кресле, не меняя позы и чувствуя, как горячая кровь теплом разливается по всему телу. Сидел и просто не верил своей удаче. Я выиграл… Я выиграл. Я выиграл!
Хотелось кричать, но ком, подкативший к горлу, не позволял выплеснуть эмоции. Юлька подошла ко мне и осторожно заглянула прямо в лицо.
– Папа, ты расскажешь сказку?
– Конечно, солнышко, – растягиваясь в улыбке, прошептал я, а затем вскочил с кресла и, подбрасывая хохочущую дочку к потолку, закричал, – Конечно! Три сказки! Пять! Десять сказок! Сегодня у нас с тобой сказочный вечер!
– Ура-а-а! Десять сказок! – кричала Юлька, – А это много?
Глава 29. Шоу
Из мощных динамиков, размещенных по периметру просторного, темного помещения, доносится равномерное тиканье часов. Оно эхом отражается от стен, многократно усиливая и без того громкий звук. Я стою посередине зала, освещенный ярким лучом прожектора. Он бьет с потолка вертикально вниз. Напротив меня, в таком же луче, стоит Маша. Из-за того, что свет ярок, мне не видно, что творится вокруг. Кажется, что здесь находимся только я и она. Но мы оба прекрасно знаем, что в этот момент за нами следят несколько сотен жадных до зрелищ глаз и десяток телекамер.
Тиканье часов постепенно стихает и ему на смену приходит не менее равномерный, но менее звонкий звук биения сердца. Он стремительно ускоряется, нагнетая напряжение, и в момент, когда пульс доходит до критической точки, в глаза ударяет яркий свет десятков прожекторов, расположенных по периметру студии, грохочет гром.
Толпа зрителей тут же взрывается бурей оваций. Я озираюсь
