Можно быть сильнее меня — можно, хотя я сильна. Мой род старше этой академии, он застал еще старую Империю, и уже тогда был древним — и все это время мы роднились только с сильными магами. Особенность нашей силы такова, что удержать ее в узде способен только щедро одаренный маг, вот и брали в род тех, кто родит сильных детей. Сложно спорить с многовековой селекцией — сложно, но можно.
Можно быть выученным лучше, чем я — хотя в это я уже слабо верю. Меня без жалости муштровали с трех лет, с тех пор, как я стала мало-мальски сознающим себя человеком. Дрессировали без поблажек и скидок на пол и возраст. Драконы щедро делились знаниями, но… то, как готовили магов в драконьей Академии, и близко не походило на горнило, через которое пропустили меня. Один наставник на десяток адептов — совсем не то же самое, что десяток взрослых на пару-тройку детей, а жажда жизни мотивирует гораздо лучше, чем жажда знаний.
И драконы — не люди, и их магия отличается от человеческой. Они выше магическим потенциалом, они дольше живут, они сильнее. Вот и выходит, как будто младшую сестру нарядили в одежду старшей. Не по размеру. Не по возрасту. Вроде бы, и разница невелика — а сидит не так.
И пусть за свою долгую жизнь драконы успевают накопить больше знаний. Я ведь уже упоминала, что мой род старше не только любого дракона в этой Академии, но и самой Академии? Есть повод задуматься, сколько знаний накопили мы.
Но, несмотря на это, я признаю, что старательность и талант у всех разные, и они не всегда зависят от происхождения. И прилежный, щедро одаренный даром и разумом простолюдин может выучиться лучше меня.
Вот только как быть с тем, что помимо собственной магической силы, у каждого из нас есть доступ к силе родовой? Как быть с вереницей предков, стоящих за спиной каждого мага из древнего рода?
Я не знаю, как обстоит дело у Светлых и стихийников, каждый из потомок древнего Темного рода — это дверь, через которую в любой могут выйти в мир его предки, давно покойные. Каждый из нас — стена на границе между реальным и потусторонним, дверь этой стене и замок на этой двери.
Мертвые подчинены нашей воле, а мы смиряем силу мертвых. Мы ограничиваем и усиливаем друг друга, и никогда не найдется простолюдин, способный в одиночку превозмочь бесконечную цепь поколений, соединенных общей кровью и общей силой.
И доказательством тому — моя стычка на границе владений Ривад.
Взрослый маг, заранее подготовивший ловушку, хорошо подготовившийся к встрече ничего не смог сделать восемнадцатилетней недоученной девице.
Неспешно прогуливаясь по Академии, двигаясь снизу вверх по широкой спирали, я собирала статистику для полноценного доклада ректору Эйнару.
Я знаю свой долг, и он велит немедленно известить о находке местные власти — хотя на своих землях я бы действовала сама — и натравить на преступника все доступные силы. Но я не собираюсь идти к «доступной мне силе» с голословными обвинениями.
Опустившийся на меня покой, слава Тьме, не отступал, сковав ворочающиеся в мне гнев, страхи и прочие переживания, а на границе между реальным и потусторонним кто-то молча, мерно и монотонно бился в «ворота», отзываясь на мои чувства. Я старалась не прислушиваться к душевному раздраю более пристально, понимая, что могу и не удержать хрупкое равновесие, подаренное пониманием своего долга. И тогда я сделаю что-нибудь страшное.
Например, призову того, рвется в тварный мир, желая навести порядок и покарать всех, кто не увернулся, и позволю ему вершить справедливость по-своему.
Я шла, погруженная в свои мысли — а коридоры Академии змеились, каменный пол сам ложился под ноги, выводя меня то на одного, то на другого адепта в нарядной коже с характерным рисунком.
Хорошо быть Темной. Хорошо быть дочерью древнего рода. Хорошо быть сильным, любовно выпестованным магом. Заклинание распознания, одну из многочисленных модификаций, сработанную именно под наш род еще три века назад Теобальдо Ривадом, я спела не задумываясь, еще на выходе из комнаты. Много раз прадед был хорош — плетение «сидело» на его потомке в десятом колене как перчатка, не утомляло, не оттягивало на себя мое внимание и не притягивало ко мне чужое. И очень экономно тянуло магию. Экономно — для такого рода плетений, конечно, которые в принципе чудовищно энергозатратны.
Чтобы проверить, чью именно шкуру несет на себе вон тот веселый парень, или вот эта симпатичная девушка, мне не нужно было совершать сложных манипуляций, или даже сбавлять шаг. Сосредоточенное на конкретном предмете внимание, осознанный магический посыл — и отраженный от объекта импульс возвращается к создателю, осыпается невидимыми колючими искорками, оставляя после себя нужную мне информацию.
Не сложнее, чем проверить оленину в ректорской тарелке. Прадедовская работа служила безупречно.
Вот только сегодня меня это совсем не радовало. Чем больше петляла я по запутанным коридорам и переходам, тем паршивее мне становилось.
Каждый положительный отклик на мой посыл причинял почти физическую боль, а от картины, вырисовывавшейся у меня перед глазами, становилось дурно.
Некроманты бездушные циники, не ведающие жалости и не знающие сострадания — так принято считать. Так принято про нас думать. Вот только вранье все это.
Глупость, сказанная тем, кто не понимает, о чем говорит.
Да, мы потребительски относимся и к жизни, к смерти. Да, мы призываем на службу собственных мертвых, и я лично провела ритуал над покойной бабкой, поставив ее на стражу над ценностями рода Ривад. И не сомневаюсь, что случись необходимость — она сделала бы с моими останками то же самое, если не хуже. Потому что наши мертвые служат живым.
Но никто, никто больше нас не чтит смерть и не ценит жизнь!
Меня переполняла скорбь и ярость.
Я, Тереса Ривад, могу и имею право отнять насильно отнять чужую жизнь и против воли воспользоваться чужим посмертием, если того требует обстоятельства и если это необходимо, чтобы спасти многие жизни и защитить многие посмертия. Больше — ни для чего.
Исключений не бывает.
Все остальные цели требуют добровольного согласия. Все то, что делаем
