— Алвис, когда освободишься, подойди ко мне в кабинет, ты мне понадобишься.
Черный дракон так же молча кивнул и вышел вслед за всеми.
Ректор дождался, пока последний из его сородичей покинет помещение — и дверь захлопнулась сама собой, щелкнув замком, вдоль стен на миг качнулось легкое марево защитного заклинания и исчезло.
Я двинулась к нему, присевшему на один из столов, украдкой разглядывая.
Уголки красивых губ опущены, брови сдвинуты, образуя морщинку, а вся фигура напряжена так, будто дракон вот-вот уже ринется биться насмерть с неведомым врагом. Мне ужасно хотелось прижать его голову к груди, приласкать, утешить хоть как-то, но я ощутила внезапную робость и замерла в полушаге — вдруг он со мной по делу поговорить хочет, а я тут с неуместными нежностями?
Эйнар уже знакомым усталым жестом потер лицо и вдруг притянул меня к себе, утвердив между своих ног, обнял за талию и, внимательно изучив мое лицо, вдруг спросил:
— Как ты?
Вопрос был настолько неожиданным, что я растерялась.
Да мне-то что? У меня-то никто не погиб, меня из драконов волнует только он, Эйнар, и я точно знаю, что он живой…
В этом недоумении до меня даже не сразу дошло, что ректор впервые изменил своей иронично-вежливой манере мне «выкать».
— Тебе назначили постельный режим до завтрашнего утра, — пояснил он свой вопрос, видя непонимание на моем лице. — А ты еще и колдовала после некросрыва…
Я только отмахнулась, головой мотнула — старая Альба после некросрыва обычно дорогой внучке клюкой по мягкому месту и трудотерапию для вразумления прописывала, а не постельный режим.
Балуют они здесь адептов. Неженок растят…
Дракон осторожно погладил большими пальцами мою поясницу, и я шагнула еще ближе, почти вжимаясь в него, обвила руками шею, заглянула в глаза. Мне все хотелось что-то сказать, но слова потерялись — что тут скажешь? Что мне очень жаль? Что Я сочувствую? Что я… понимаю?
Все не то. Поэтому я просто стояла, прижималась и смотрела в янтарные глаза с узким подрагивающим зрачком.
Одна рука оторвалась от моей талии, взметнулась вверх, и виска коснулись шершавые подушечки пальцев. Провели по щеке, и я прикрыла глаза, прижимаясь к горячей ладони, а дракон вдруг спросил:
— Я сейчас с сородичами буду связываться. Сообщу новости, запущу перекличку… Будешь присутствовать, или к адептам спустишься?
По протоколу, к которому я взывала, возможно, и должна бы. Убедиться, как независимый наблюдатель, что вся процедура проведена правильно и все драконы извещены, и личности пропавших без вести или тех, о ком давно не было слышно, установлены. Но хочу ли я присутствовать при сообщении дурной вести и выслушивать ее каждый раз заново, раз за разом наблюдая чужие боль и горе?
Нет, благодарю. Я лучше вниз.
Я осторожно потянулась к его губам, стараясь без слов сказать, что я сочувствую, и что все будет хорошо. И благодаря его за то, что позволил сбежать.
Эйнар отозвался не только губами, всем телом — вдавливая меня в себя, отчаянно, безутешно и яростно. Будто хотел хоть как-то, хоть так выплеснуть все, что кипело и бурлило внутри. Выплеснуть, сорваться — и снова обрести столь необходимое равновесие. И мне даже было немного больно, я почти задыхалась, но не издала ни звука, сама вцепившись в него изо всех сил, наверняка оставляя на коже под тонкой рубашкой полукруглые лунки от ногтей.
Он отстранился резко, с шумным горячим выдохом. Я еще раз мимолетно коснулась загорелой колючей щеки и выскользнула из драконьих объятий.
Уже взявшись за ручку двери, чувствуя, как расплетается и тает поставленное защитное заклинание, я, поколебавшись, обернулась и спросила неуверенно:
— Мне прийти? Вечером…
Эйнар мотнул головой, заставив сердце трепыхнуться, а голову — впасть в панику: дура-дура, у него горе, а ты лезешь, — но тут же добавил.
— Отдыхай. Я сам приду, как освобожусь, но только спи, не дожидайся.
Я кивнула и выскользнула за дверь.
* * *Было уже далеко за полночь, когда Алвис зашел в ректорский кабинет.
Эйнар сам только закончил получать ответы от сородичей. Отозвались почти все. Почти. Как минимум от шестерых драконов не удалось получить ответа, и никто не имел ни малейшего представления, где они. Тереса насчитала в Академии останки четырех. Еще была надежда, что двое других просто слишком увлеклись своим одиночеством.
Ректор в очередной раз за день потер лоб, пытаясь вычленить из сотни сверхсрочных дел и обрывков информации самое важное, и с недоумением уставился на две стопки листов, положенных перед ним.
— Так, что это?
— Это, — Алвис указал на левую, — взятые со студентов показания, где, когда и при каких обстоятельствах они приобрели указанную вещь. А это, — он кивнул на соседнюю, — заявления на компенсацию. Оформляли все сразу, чтобы не дергать бедолаг лишний раз…
Новость о том, что вместо шкур диких зверей, адепты все это время носили на себе останки драконов, вызвала у детей весьма однозначную реакцию. И их было действительно жалко.
Эйнар взял из правой стопки верхний лист.
Там аккуратным почерком, по всей форме, был написан отказ от компенсации, оформленный на имя ректора. А снизу тем же почерком, крупными буквами наискосок было приписано — «В ж… ему эту компенсацию засуньте, когда поймаете!».
— Ну и что это такое? — уточнил Эйнар у темного.
— Ай, подумаешь, мальчик с ошибками написал слово «горло»! — Алвис плюхнулся в одно из кресел. — В общем-то они все в той или иной степени сводятся к одному.
— А что с показаниями?
— Все вещи были куплены в ближайшей кожевенной лавке Тилбери. Мы с Иваром уже наведались туда. Владелец не при чем, он помнит, как продавал адептам изделия, но не имеет ни малейшего представления ни как они оказались в его лавке, ни кто их ему продал. Промывка мозгов, причем весьма грубая, работал не мастер дела — так, тяп-ляп, лишь бы следы замести. У бедняги теперь провалы на ровном месте.
— Я гляну его потом, — кивнул бронзовый, задумчиво потирая подбородок.
