Я открыла глаза, выплывая из этих ощущений и приходя в себя, и попросила склонившуюся над раненым целительницу:
— Отойдите в сторону, пожалуйста.
И шагнула вперед.
Кто-то из драконов дернулся перехватить меня, преградить дорогу. Я коротко вздохнула, опустила ресницы — и приоткрыла Дверь.
Тварь, больше всего похожая на чудовищную помесь многоножки, омара и мешка с зубами, рванулась в появившийся проход, слишком огромная, чтобы сознание могло воспринять ее целиком, и в прорехах реальности мелькали то сочленения тела, укрытого псевдохитином, то суставчатые лапы, то гигантская клешня…
Дракона, заступившего мне дорогу, ударом бронированного тела снесло в сторону, протащило по мрамору пола…
«Не насмерть!» — мысленно отдала я приказ, и тварь завизжала в ярости, хлестнула раздвоенным хвостом по полу, оставляя борозды в мраморной мозаике, но подчинилась. И клешня, видимая лишь частично, метнувшаяся к лежащему — добить — замерла, а Алвиса и Ивара, слаженно рванувшихся на помощь сородичу, впечатало хитиновым боком в стену — но не размазало по ней.
Я присела рядом с бессознательным Эйнаром, не обращая внимания на продолжающую свое дело упрямую целительницу, и положила руку ему на грудь — а пространство вокруг меня стало выцветать, меняться, словно проваливаясь одно в другое, и на месте синей мозаики стен и цветных витражей атриума проступало совсем другое помещение.
Алтарный зал.
Отполированный черный камень стен, и плети узоров из хрусталя под потолком, утопленные заподлицо в стены… И глыба алтаря в центре зала.
Пространства атриума и алтарной комнаты разделялись, остатки освещения, пробившиеся сюда при перемещении, исчезли— но вместо них наливались молочным светом жилы хрусталя в стенах, реагируя на присутствие. Нет, не просто на присутствие — на меня.
— Правом своим, кровью своей, сутью своей — требую, признай мою власть!
И странное ощущение на грани восприятия, но прочувствованное всей кожей — как будто многотонная масса камней надо мной вздохнула с облегчением, принимая меня своей владетельницей.
Тварь, переместившаяся вместе со мной и драконами, с шипением дернулась на судорожное движение целительницы Маргрит — и я опомнилась, спохватившись, что плохо управляемому детищу Тьмы не место здесь в тот момент, когда я буду полностью занята и еще и на его контроль не смогу отвлечься.
— Пошел вон.
И Дверь межу здешним и потусторонним гостеприимно распахнулась в сторону потустороннего. Многоножка дернулась, визжа и упираясь, клешни суетливо метнулись-туда сюда…
— Пшёл! — рявкнула я во всю глотку, так что, кажется, даже стены содрогнулись, и ее сдернуло, зашвырнуло в сторону прохода и мстительно прихлопнуло дверью растопыренные лапы.
Эхо наших воплей еще гуляло под сводами черного зала, когда я подхватила Эйнара за рубашку и пояс, и приподняла его и с трудом брякнула на алтарь, несмотря на помощь заклинания для переноски тяжестей, и голова бронзового дракона с громким звуком ударилась об алтарь.
Ничего, переживет. Может, мозги встряхнутся — на место встанут.
Драконы расступились к стенам, не пытаясь больше помешать, только целительница Маргрит держалась рядом, готовая в любой момент броситься на помощь.
Я молча обошла алтарь, забрасывая на него свисающие драконьи конечности и устраивая тело как положено.
Нет, ну мало мне проблем в реальности — так еще и наследие предков добавляет! Надеюсь, захлопнувшейся Дверью ему оторвало пару лап, которые оно посмело растопыривать! Пусть теперь подумает о своем поведении, пока новые отращивать будет…
Внутреннее кипение помогало отвлечься от того, что мне сейчас предстояло сделать. Все же, шить разрывы ауры мне еще не приходилось, да и до того…
Перед тем, как приступать к лечению, следовало сделать кое-что еще. И лучше не тянуть, поняла я, присмотревшись к энергетической оболочке Эйнара.
Времени у меня осталось не так уж много.
Хорошо, что драконы — зверюшки живучие!
Я окинула взглядом алтарь и Эйнара на нем, убедилась, что драконы так и жмутся к стенам, а целительница держится на разумном расстоянии, вдохнула, выдохнула, очищая сознание и изгоняя из разума посторонние мысли, и заговорила нараспев, торжественно и призывно:
— Отец мой, о, отец мой, услышь свою дочь, ответь на мой призыв, явись на мой
зов!
И застыла в тягучей тишине, в бесконечный миг, когда сердце обрывается и душа замирает в отчаянии — не ответит! Не услышал! Ты оказалась недостойна, и отныне и навек в поддержке тебе будет отказано!
А потом у дальнего от меня угла алтаря заклубилось крохотное облачко тьмы, разрастаясь, и из него выступила знакомая — и почти забытая — фигура отца. Вито Ривад протянул полупрозрачную смуглую руку, коснулся ею алтаря, и замер в спокойном ожидании, позволяя мне продолжить обряд. С моих плеч будто рухнула плита, размером не меньше алтарной. Они здесь! Они придут, откликнутся!
И теперь я точно знала — у меня все получится.
Я не позволила себе замереть, вглядываясь в родное лицо, заново вспоминая черты — для этого еще будет время, а сейчас прежде всего — дело.
Прошла к следующему углу алтаря, скользя ладонью по полированной гладкости его бока, ощущая под рукой медленно разогревающийся камень и двигаясь по движению солнца.
— Брат мой, брат старший, услышь сестру свою, ответь на мой призыв, явись на мой зов! — тягучая ритуальная формула-обращение растекалась по полу алтарного зала, и от напряжения меня начинало потихоньку потряхивать.
Кейт откликнулся быстрее, коснулся чужого, не нашего алтаря кончиками пальцев и замер — неслучившийся глава рода Ривад, сильный маг и красивый мужчина, Кейт Легконогий, Кейт Путник.
Я отвела взгляд от фигуры старшего брата, не в силах вынести легкую, понимающую полуулыбку на его губах. Эта рана была еще слишком свежа.
Прерывисто выдохнув, я сделала еще несколько шагов, и остановилась у третьего угла:
— Брат мой, брат мой средний, услышь сестру свою, ответь на мой призыв, явись на мой зов!
Белтрэн выступил из своего угла, не дожидаясь Тьмы — и она повисла за его плечами клубящимися крыльями. Спокойный и собранный, он мне таким и помнился, и сейчас, как и раньше, как и всегда, был готов делать то, что
