Холод. Палая листва. Мужские ботинки.
За дверью стоял Ямасина из «Дзэнкен таймс».
– Извините за позднее вторжение…
Миками обернулся, посмотрел в коридор. Наверное, все поняв по выражению его лица, Минако молча скрылась в спальне. В конце коридора мелькнул ее белый халат… Миками снова повернулся лицом к репортеру. Смерил его ледяным взглядом, хотя, как ни странно, злости не испытывал. Он заметил, что у Ямасины красный нос.
– Входите же! – Миками жестом пригласил незваного гостя в прихожую и поспешил закрыть дверь. Ветер дул пронизывающий.
– Прошу прощения за случившееся. – Ямасина отвесил почтительный поклон и принялся объяснять, что случилось на совещании пресс-клуба. Сказал, что зачинщиком был Акикава. – Он сказал, что вы пытаетесь переманить нас на свою сторону с помощью грязных трюков. Что мы попадем в вашу ловушку, если позволим вам разделить нас. Потом Уцуки… из «Майнити»… запел под его дудку. После такого мы уже не могли предлагать подать протест кому-то другому… Главное, на его сторону перешли даже ребята из местных изданий. В сущности, они не виноваты… То есть сначала они готовы были нас поддержать, но потом узнали, что вы обрабатывали самых упорных у них за спиной…
Миками молчал и слушал. В основном все соответствовало фактам. Когда он услышал от Акикавы, что решение приняли единогласно, он не просто удивился и разозлился; ему показалось, будто из него выкачали воздух. Но теперь он понимал, как такое могло произойти. Их тактика обернулась против них самих. И больше всех тут виноват сам Миками, потому что решил договориться с редактором «Тоё». Решив довериться Адзусе за спиной у подчиненных, Миками навлек на себя гнев Акикавы. Ценные же сведения о расследовании сговора при строительстве музея Акикава счел заслуженной наградой. Он решил отомстить по полной программе, разоблачив закулисные махинации управления по связям со СМИ. Другие репортеры, конечно, его поддержали. Уцуки же просто испугался, потому что раньше договаривался с Сувой. Наверное, подумал: «Если я выступлю один против всех, дело кончится тем, что мне тоже объявят бойкот». Испугался, вот и переметнулся в другой лагерь.
– И тем не менее он молодец.
– Акикава?
– Да. Добился того, что меня практически все ненавидят.
– По-моему, Акикава ничего не имеет лично против вас и не стремится во что бы то ни стало унизить управление по связям со СМИ, – заметил Ямасина, напуская на себя важный вид. – Он метит выше. Знаете, важные шишки… кадровые служаки. И все выпускники Токийского университета… Наверное, рядом с ними он испытывает комплекс неполноценности. Вот почему он так настаивал на том, чтобы подать протест самому начальнику полиции… он хочет щелкнуть их всех по носу. Ну, или доказать, что он им ровня. В общем, ему хочется обратить на себя внимание.
– Он ведь и сам окончил университет, правда, не Токийский, а другой…
– Для большинства нет никакой разницы. Но однажды, когда мы вместе с ним сидели в ресторане, он выпил лишнего и разоткровенничался. Его родители – и отец, и мать – окончили Токийский университет. Он собирался и сам туда поступить, но провалил вступительные экзамены. Он признался, что после этого всерьез задумался о самоубийстве.
Помня, от кого исходят все эти сведения, Миками слушал его лишь вполуха. Ямасина понизил голос до шепота:
– Кстати, это правда?
– Что именно?
– То, что вы тайно обращались кое к кому?
Вот зачем он заявился! Ямасина приехал вовсе не для того, чтобы извиниться. Он знал по опыту, что, если Сува просто пытается расположить к себе отдельных репортеров, рассказывает анекдоты и хочет казаться своим в доску, то Миками наверняка знает что-то ценное, чем можно будет воспользоваться; Миками наверняка что-то узнал. Возможно, он уже поделился своими ценными сведениями с конкурентами, но Ямасина надеялся, что еще не поздно.
– Садитесь.
Они опустились на холодный порожек между прихожей и коридором. Миками иногда даже сочувствовал неудачнику Ямасине и подбрасывал ему материалы. Репортеры, которым недоставало чутья для того, чтобы самим добыть важные сведения, иногда тайно наведывались к нему домой. Они пробовали обращаться к детективам, но те старались не слишком распространяться. Тогда незадачливые репортеры обращались к ним, сотрудникам управления по связям со СМИ, в отчаянной надежде накопать хотя бы крохи. Такие контакты считались табу. Управление по связям со СМИ как раз и создавалось с целью поставить всех представителей прессы в равные условия… Миками не сомневался, что Ямасина готов сгореть от стыда. Вот так явиться к нему посреди ночи – все равно что признаться: он никудышный репортер, не сумевший завязать дружеские отношения с уголовным розыском. И все же Ямасина приехал к нему и теперь избегал смотреть Миками в глаза. Он решил заговорить о другом:
– Королева красоты уже легла спать?
– Да.
– А Аюми?
– И Аюми тоже.
Ямасина периодически наносил ему визиты с тех самых пор, как начал работать в «Таймс». Он был словоохотливым и веселым собеседником, часто смешил Минако и Аюми – до того, как Аюми заболела своим тревожным расстройст вом. Ямасина начал приезжать к Миками еще во время его первого «срока» в управлении по связям со СМИ; пока Миками не запретил Минако пускать в дом репортеров, он часто по вечерам, выходя из ванной, заставал Ямасину у них в гостиной.
Вдруг Миками посетила странная мысль. Его «первый срок» вызвал у него стойкую аллергию на репортеров, тем не менее, работая в уголовном розыске, он все же кое-что подбрасывал им, когда они являлись к нему домой по ночам. Он не считал репортеров своими товарищами, не считал их ровней. Они находились в разном положении, однако расследовали одни и те же дела. Их объединяла почти родственная фанатичность.
Но можно ли сказать то же самое о человеке, который сидел сейчас с ним рядом? Ямасина ведь нисколько не изменился. Пусть он умеет рассказывать анекдоты и смешить женщин, он все равно остается самым обыкновенным старым неудачником, не способным сделать хороший материал. Кроме того, сейчас Ямасина переживал не лучшие времена. Два
