– Презервативы купить не забудь.
Паша срывается с места, вместо него подходит ВВ. Я не оборачиваюсь.
– Она остается.
– Шеф, понимаете…
– Это приказ. Вопросы?
– Да нет…
– С пацанами сам поговоришь. Пусть присматривают за ней, а то мало ли. Если что, доложите мне.
– Есть…
Зачем я это сделал? А не поняли? Телка эта… телка как телка, мне она ни шла, ни ехала. Мне Паша нужен. А нужен он мне для того, чтобы понять, что происходит в Камабарке и по каким-таким вопросам Забродин контачит с мутными москвичами. Если это просто левак – на него можно и глаза закрыть до времени. А если не просто – то надо действовать, пока все далеко не зашло. И кто нам поможет во всем разобраться, как не снабженец горадминистрации?
Я же говорил, что дураков не люблю.
На квадрат мы встали – там есть такое место, несколько многоэтажек стоят плотно – вот, несколько пацанов скинулись, ров прокопали, воду пустили, в пустых местах где контейнеры поставили, где автобусы на попа – вот тебе и получилось что-то вроде караван-сарая. Брали за постой прилично, но оно себя оправдывало.
Сразу начали готовиться к встрече с чичами – подняли беспилотник. Верить им нельзя, и надо быть ко всему готовыми.
Паша отдельно занимался своей красавицей, я ему не мешал. В конце концов, я и сам так же влип совсем недавно. В конце спросил:
– Может, ее с баржами наверх отправить?
– Она с нами хочет.
– А кого интересует, что она хочет?
– Она местная. Дороги знает.
– Точно?
– Проверим. И ты присматривай за ней.
С чехами договорились пересечься в районе Императорского моста. Место там интересное – высокая насыпь, с двух сторон тоже дорога, домики и сам мост, собственно. Снайперам – раздолье.
Мы подошли одновременно с чехами – они с того берега ехали, – и тут стало понятно, что их больше, чем мы рассчитывали.
Ладно. Как сказал тот чукча – где ж мы вас всех хоронить-то будем…
– Птаха – всем плюс.
– Двойка, плюс.
– Тройка, плюс.
– Если начнется – не отсекайте от моста, дайте уйти.
– Плюс.
Чехов опасно недооценивать, они за мирное время изрядно подучились – мы же их и научили. Но и переоценивать их тоже не стоит. Хладнокровия у них нет.
Выхожу из машины. Чехов навстречу идет четыре человека, двоих не знаю. Один особенно колоритен – бородка, как у Радуева, и черные очки. Косплейщики гребаные.
Подхожу ближе, примеряясь в случае чего прыгать вниз, под насыпь.
– Деньги со мной. Где товар?
Спокойствие. Это главное.
Чехи смотрят на меня. Потом один говорит:
– Э, я тебя знаю. Ты в Новгороде на площадке автозавода торговал.
– И что? В чем вопрос?
– Мы тебя не знаем, – тот, с бородкой, – а с кем не знаем, не работаем.
– А кто сказал, что я работать буду. Че за движения? Договора такого не было.
– Легче, – вступает в разговор Тепкоев, – деньги не только мои, тут несколько тейпов торгует. Все твое сейчас принесут.
– И поторопитесь.
Появляется пацан. Еще один. Несут длинные чехлы. В свете фар почему-то все кажется черным.
– Откройте, проверьте.
– Э, там все нормально, – бородатый.
– Деньги тоже без счета возьмешь? Не вопрос.
Тихий щелчок в наушнике.
– Зомбак слева, в домах. Сейчас отработаем.
Этого не хватало.
– Зомбаки слева в домах, сейчас снайпер будет работать. Не пугайтесь.
– Чего? Снайпер?!
Чехи хватаются за стволы, мы тоже. Начинает работать снайпер, он с глушаком, отсюда почти не слышно ничего.
– Стволы не надо лапать, – говорю укоризненно, – там вон, под насыпью, дохлые в домах, сейчас сюда выберутся и нас покусают, вам это надо?
– Где дохлые?!
– Там, – показываю.
В ответ чечены предпринимают психическую атаку – выстраиваются на насыпи и начинают шпарить из автоматов во все, что движется и не движется. Крики – вон побежал, вон там он. Глушаков у них нет, грохот стоит неимоверный, мертвого поднимет… хотя сейчас эти слова можно очень по-разному трактовать. В магазинах каждый второй трассер… откуда берут только. Они же стволы так сожгут.
Ну придурки… Мастера контактного боя, твою ж дивизию.
Внезапно понимаю, что Тепкоев смотрит на меня. Поймав мой взгляд, он кивает – отойдем.
Отошли. Тепкоев достал портсигар.
– Будешь?
– Нет, не курю.
Молчим. Никто не знает, как начать разговор.
– Сейчас со всего города дохляки сюда на стрельбу сбегутся, – говорю я.
– Оно так, – отвечает Тепкоев, – молодые еще. Кровь гуляет.
Говорим по-русски.
– Товар, значит, я тебе привез, без обмана, деньги передаешь. И дальше буду привозить. Но тебе, я так понимаю, не только товар нужен. Но и информация.
Тепкоев понижает голос.
– Соображай. И ни с кем меня не путай. Я во время второй войны за вас был, потом в ФСБ работал.
– И?
– И я понимаю, что, как бы дело ни пошло, лучше договариваться с русскими, а не с турками, не с афганцами, не с паками. Пока мы с русскими были – мы сами собой были, своим языком говорили, Аллаху молились.
– А как же выселение? – задаю провокационный вопрос я.
– А… сколько времени назад это было. И потом – если таки подумать, выселение не русские делали, Сталин делал. Сталин грузин, это такая нация, они всех правоверных ненавидят. А сейчас в Городе кого только нет, набежали всякие шайтаны, в комнатах молятся, молодежь против стариков, против народа настраивают. Разговоры идут… говорят, что, раз мы маджлисы делаем, устазов и святые места почитаем, никакие мы не мусульмане, а бидаатчики[9]. Все это они не взрослым мужчинам говорят, если бы
