Забираюсь внутрь, осматриваюсь. Что, заминировано? Да нет, вряд ли. В конце концов, нападения они не ожидали, в кузове не было никого. Если минировать на время поездки – бред, а если тряханет, детонатор случайно сработает? Тут боезапас к сто двадцатому, рванет так, что мама дома услышит. И отбежать не успеешь.
Что в кейсах?
Присел, потом встал на колени, осмотрел, нет ли каких-то признаков минирования. Похоже, что нет.
Отщелкиваю замки, осторожно, по миллиметру поднимаю – и моему изумленному взору предстает мечта моей босоногой юности. «Барретт» точка пятьдесят. В полном комплекте, даже с фирменным глушителем, сто седьмая модель в тане – песочный цвет. Запасной магазин, оптика козырнее некуда – US Optics SN-9 10–42 (x) 80. Насколько я помнил – такая оптика к вывозу из США была запрещена. Для нее пятидесятый калибр и есть родной, это даже не «Найтфорс», круче. Это снаряжение спецназа.
Во втором и третьем кейсах обнаруживается полный комплект БПЛА тактического класса и защищенный ноутбук с переходником – явно на нем программа для расчетов ведения артиллерийского огня, если я хоть немного в этом понимаю.
На крыле беспилотника – биколор, синий и желтый. С…и.
Я один за другим передаю кейсы вниз – мы их заберем – и спрыгиваю сам. Пацаны во все глаза смотрят на винтовку.
– Ни хрена себе, сказал я себе… – выражает общее мнение Сом.
– Хохлы это, – подвожу промежуточный итог я, – разведывательно-диверсионная группа.
– Откуда? – недоуменно спрашивает ВВ.
Откуда… Хороший вопрос, тезка.
На момент начала Катастрофы на Донбассе шла война. Украина имела – загибайте пальцы – отмобилизованную армию с немалым числом призванных – раз. Кучу отморозков из разных радикальных групп, часть из которых была на фронте, а часть ушла в тыл с нелегальным оружием, – два. Разгул преступности, по масштабам более страшный, чем в лихие девяностые, – три. Массовую торговлю оружием из зоны АТО, которое покупали и законопослушные граждане, просто из страха перед преступностью или на случай, если страна скатится в полный беспредел и войну всех против всех, – четыре. Ушедшие на дембель предыдущие волны мобилизации, которые в большинстве своем дембельнулись тоже не с голыми руками, – пять. И целые районы в глуши, находящиеся под контролем поголовно вооруженных местных жителей – янтарные копанки. Шесть.
То есть страна была буквально нашпигована и оружием, и людьми, способными его применить, терять которым было нечего.
Что с ними произошло после Катастрофы?
Понятное дело – в крупных городах был мрак, особенно в Киеве и Харькове, где жили скученно. Но и то не факт, при таком-то количестве оружия и вооруженных отморозков. А на линии фронта? Или в близлежащих местностях? У всех стволы на руках. Понятно, что сначала, кто встал и начал кусаться, с теми не знали, что делать, и эпидемия началась. Но рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, они не могли не понять, что выстрел в голову упокаивает зомби навсегда. Дальше просто передали бы полученный опыт всем по связи.
Наверняка и наше радио, и телевидение они слушали. Мы же в Ижевске слушали.
И теперь все эти добровольческие батальоны и полки, вместе с армейскими и ментовскими батальонами и полками, стопудово превратились в банды. Потому что ничего другого им и не оставалось. А многие украинские менты – они и есть готовые бандиты, можно каждому второму лоб зеленкой мазать, есть за что.
А так как свое все разграблено под ноль, что они стали делать? Понятно, ринулись ставить крыши, грабить и разорять Россию.
Понимаете, это как дважды два просто. Им просто не остается ничего больше. Границы нет, ее и не было по факту никогда. Вся эта стена – смех один и распил бабла. Наши проиграют хохлам однозначно, кроме разве что ростовских в союзе с ДНР – у них там свои счеты, и в Донецке стволов как бы и не побольше было. А в наших благополучных Белгороде, Твери, Воронеже – хана. Хохлов больше, они с армейским вооружением, на бэтээрах и как бы не танках, они нарванные, привыкли убивать, грабить, мародерствовать, многие с судимостями, а еще больше совершили преступления и остались безнаказанными – на Украине перед Катастрофой по некоторым позициям раскрываемость менее пяти процентов была. Многие города эти знают, потому что там гастарбайтерами працювали. Знают, где и что лежит, что можно отжать. А закона сейчас нет никакого, кроме права силы – кто сильнее, тот и прав. Даже уголовный закон, и тот кончается, он держался на страхе зарулить на зону и того, что за беспредел спросят как с гада, – а сейчас какие зоны?
Наверняка хохлы уже и до Подмосковья дошли, просто у нас еще не появлялись. Вот такая вот… эпидерсия.
Скорее всего, обстрел этот был или ради устрашения, или потому, что отказались платить. То, что мы кончили – это разведывательно-диверсионная группа, правосеки или «Азов». Просто с военных они переключились на бандитские задачи, только и всего.
Ладно, еще посмотрим, кто кого.
– Трофеи грузите в машины. Осторожно только.
– А с минометом что делать?
– Решу.
Иду к раненому. Он был ранен легко и остался жив, потому что спал в спальнике «КамАЗа» – те, кто погиб, прикрыли его собой. Тот сидит на краю заросшего поля и смотрит, как ему копают могилку. Невеселое зрелище.
Присаживаюсь на корточки.
– Ты хохол или русский?
– Р-русский. С Харькова я.
– Тогда рассказывай. Правду расскажешь – будешь жить.
Харьков, бывшая УкраинаТретий день Катастрофы
Иван Лысый. Фашисты
Катастрофа для Сергеева Ивана Владимировича – он же Иван Лысый – началась с того, что утром он пришел на работу в шинку и автомастерскую, а она была закрыта и хозяина не было. Он, как и пятеро других работников, не знал, что хозяина автомастерской сейчас кушает его дочь, заразившаяся в ночном клубе. Не знал он и того, что Харьков был одним из мест, откуда началось распространение страшной беды…
Иван Лысый вместе со своими коллегами прождал не менее часа, потом плюнул и решил ехать домой. На бусике, потому что денег на машину, даже самую примитивную, у
