– У тебя БТР будет, прорвешься. Дойдешь обратным путем до Ульяновска – там на торге спросишь Серого, скажешь, что от меня. Он и трофеи примет, и накормит, и заправит, и до дома поможет добраться. Дома скажешь людям, что погиб коммунистом. Зайдешь в УФСБ, найдешь Диму Базылева, расскажешь ему все как на духу. Больше никому.
– И это. Об Элинке позаботься. Хорошая она.
ВВ выдыхает.
– Нехорошо идете, шеф. Как прощаетесь.
– Брось. Живы будем, не помрем. Я знаю, на что иду, и всегда знал. Давай дернем по маленькой и поскачем.
Достаю чекушку «сарапульской», отпиваю половину, передаю тезке, он допивает остальное. По пятьдесят граммов на брата. Это уже у нас традиция – побратимство.
– Сань.
– Жить надо так, чтоб не страшно было помереть. Ничего. Все путем будет…
Бывшая Россия. Миллерово, Ростовская областьДевятьсот сорок четвертый день Катастрофы
И снова – бывшая Россия, все ближе к югу. Леса сменяются перелесками, потом степью. Бывшая М4, одна из самых загруженных дорог России, пугает завалами ржавых, битых, расстрелянных, разобранных машин по обочинам.
Однако здесь снова видна жизнь, видны работы в полях, видно, что живы деревни и хутора, а это значит, что рядом анклав. Приметы безошибочные.
Машин встречных было мало, а те, которые были, прибавляли ход. Мы тоже не настаивали на знакомстве – сейчас легче легкого получить автоматную очередь в брюхо вместо визитной карточки.
А на меня опять нахлынули воспоминания. Такие, что хоть топись…
Россия, ТатарстанШестьдесят второй день Катастрофы
Рука на плече. Печать на крыле. В казарме проблем – банный день. Промокла тетрадь. Я знаю, зачем иду по земле. Мне будет легко улетать. Без трех минут бал восковых фигур. Без четверти смерть. С семи драных шкур – шерсти клок. Но как хочется жить – не меньше, чем спеть. Свяжи мою нить в узелок. Холодный апрель. Горячие сны. И вирусы новых нот в крови. И каждая цель ближайшей войны Смеется и ждет любви.А. Башлачев От винтаУлица Туполева в Казани выходит на Николая Ершова, один из крупных магистральных проспектов города. Застроена она в основном сталинками, тут же находится Казанский авиационный институт… или, может быть, университет, я не знаю, как правильно это называется. Я вообще плохо ориентируюсь в Казани, так как бывал в городе отрывками и только по делам. Тут мы должны были встретиться с группой местных выживших – а вместо этого попали в ловушку. Сначала нас попытались замочить и отнять технику – вон, машина догорает. Но наличия КПВТ они не предусмотрели. Правда, успели серьезно повредить одну машину и менее серьезно, но все же вывести из строя другую. А КПВТ поднял всех зомбей, какие были в окрестностях, – а было их тут, по-видимому, немало. И вот они перли и перли, пока мы двумя машинами пытались удерживать периметр.
А наши водилы решили на коленке починить мост и движок, перебросив недостающее с нашедшегося под рукой «КамАЗа». Наверное, надо было послать их вместе с их инициативой подальше и уматывать на той технике, что есть. Но, во-первых, мы бы там набились как сельди в бочке и резерва на случай, если выйдет из строя еще одна машина, у нас уже не было бы. Во-вторых, бросать бронемашину, причем лучшую из них, с «камазовским», а не «камминсовским» движком (ну где вы запчасти на «Камминс» найдете?), было жаль.
Вот и влипли. Потому что истинного количества зомби мы не предполагали.
Автомат лязгнул в последний раз затвором и замолчал.
– Пустой!
– Крою! – Справа.
Магазин в сумку, из сумки – свежий, тяжеленький сороковник. Примкнуть, передернуть затвор. Хорошо, что с собой много, снаряжать бы тут упарились, каждый человек на счету. У военного вообще в подсумке четыре магазина – это смех. Я, например, только на снаряге ношу одиннадцать – нацепил на себя все почти, какие только сумел найти, став похож на черепашку ниндзя. Но мне в БТР или в БРДМ не садиться. А в сумке, которая рядом со мной, еще двадцать три магазина… осталось немного уже, правда. Все, что есть – сталь, пластик, пафгановские. Эту сумку я держу с собой в машине, если что – можно и оставить для действий в пешем порядке, а с машины – запас карман не тянет.
– Работаю!
Только крикнул – послышался крик справа. У меня магаз был целый – рванулся туда.
Так и есть – тварь. Думать, откуда она, некогда, скорее всего, подобралась со стороны тротуара, там зелень, мать ее ети. Длинная, зубастая, как… такса, только больше в несколько раз. И только чудом не порвала нашего Игорича – чуть промахнулась, сбила его с ног, вцепиться не смогла. Гиена какая-то. И сейчас, прижавшись к земле, готовится к броску – ее задержало только то, что появился я и она оказалась перед выбором.
(На самом деле это и была такса. Просто тут неподалеку жила женщина, у которой было несколько такс. Когда началось – одна из такс перекусала своих товарок, а потом и хозяйку укусила. А потом она всех съела…)
Выбрала!
Я успел перекинуть на автоматический огонь и упасть на колени, чтобы вести огонь снизу вверх и дать возможность стрелять с машины. А дальше тварь бросилась на меня, метров с пятнадцати, избиваемая свинцом. Хорошо, что у меня были охотничьи, со свинцовой головкой, такими и на лося, бывало, что охотились. И тут же – от машины долбанул «Вепрь-12» пулевыми, и тварь такое огорчение не вынесла – ее просто порвало пулями, она не смогла сделать последний прыжок. Но удивительно что – позвоночник перебит, а она все равно передними лапами скребет.
Живучая…
Игорич неуверенно поднялся.
– Цел?!
Если сейчас Игорич обратится – трындец. Другого такого водилы нет у нас.
– Цел…
