Вижу, что цел. Ватник, подшитый изнутри чем-то вроде панциря из проволоки, спас. Почему изнутри? Потому что снаружи еще и вата, попробуй, прокуси или порви вату, а за ней – проволоку, тонкого, но прочного плетения.
И тут появилась вторая тварь.
Она вскочила на троллейбус, скособочившийся у остановки, и на секунду замерла, определяя цель.
Дудух!
Долбанул за нашими спинами КПВТ, нас оглушило – а тварь порвало, мы видели, как полетели куски. КПВТ – это без вариантов.
Подбежал к Игоричу, помог…
– Долго еще?
– Минут десять.
– За минут десять нас порвут!
Водила сплюнул.
– За десять – поедем.
– Ладно, давай!
Сколько осталось? Немного ведь, уже выбирать приходится – все пустые.
– Саня!
– Иду!
– Ты долбанулся?
Да. Знаю. Я – долбанулся. Мы все – долбанулись. Конкретно долбанулись. Мы все – бредим. И все, что вокруг – это бред. Такого не бывает.
Не бывает, чтобы мертвые шли по земле как живые.
Короче, отбились мы. Десять минут превратились в двадцать пять – но мы отбились. Наши водилы, похоже, еще не вкурили, что делается. А делается конец света.
И – да… казанские на нас так и не вышли. Не знаю, что с ними.
– У нас бронемашина. Что они сделают с бронемашиной?
– Чо сделают?! Да спалят нах из РПГ в переулке!
– Какие тут РПГ? Город мертвый.
– Какие?! Не, ну ты из всех мудаков – мудак.
– Ночью. У нас броня, ночники есть. Обернемся за раз.
– Не, ну песдец.
Да все я понимаю. У всех есть что-то личное. У всех. И офицеры должны подавать пример – срать на личное, со второго этажа.
Да только я не могу так.
И все понимают, что я, как мне надо, так и сделаю. Я – гражданский и привык поступать, так как мне надо. А военных у нас почти нет в группе.
– Короче, говори с пацанами. Как решат.
Пацаны ели, набивая заодно и рожки. Костер уже потушили – нечего внимания привлекать.
– Пацаны.
– Короче, у меня тут дело есть. Не скрою, личное. Вам в эту мутку соваться вовсе не обязательно. Но один я туда тоже не дойду. Короче, решайте, пацаны.
Переглянулись. Потом Саня ответил – один за всех.
– Надо – значит, надо. Мы с вами города чистили. Надо вам – значит, надо и нам.
Вот так вот.
– Не вам, а тебе.
Не знаю, что и сказать. Я вообще… как-то не верю в дружбу. Получается – не верил.
– Благодарю, пацаны. Не знаю… не отдарюсь потом. Но все равно – благодарю.
«КамАЗ» был бронированным… есть такая фирма Streit, она одна из лидеров мирового рынка бронирования, ее кажется, русский возглавляет, а штаб-квартира в Канаде. Так вот – у них есть бронированные «КамАЗы» и машины на шасси «КамАЗ». Они, видимо, плотно работали с нашими – на заводе в Набчелнах мы нашли несколько машин, готовых к отгрузке. Эта, судя по всему, предназначалась для полиции, для перевозки крупных подразделений. Бронированные кабина и кузов с бойницами, сзади, как у пожарных машин, что-то вроде приступка, но главное – таранный бампер впереди, заводской, не самоделка. А внутри была подготовка под водометный ствол – нам его быстро, прямо в полевых условиях переварили под «корзину» для прикрытия пулеметчика. Корзина, конечно, так себе вышла, тяп-ляп, но пока есть что есть. Вернемся – думать будем, тут надо пулемет ставить, как на «Хаммерах».
Двое в кабине, считая меня, шестеро в кузове. Не могу сказать, как я благодарен пацанам – могли бы послать на три всем известные, и имели бы на то полное право. Но нет. Пошли.
– Направо.
Город вымер, и вымер страшно, где-то забиты транспортом улицы, не проехать, где-то просто аварии, но проехать можно – но кругом смерть, смерть, смерть. В Казани оставалось немало тихих, кривых улочек, закрытых дворов – городу тысяча лет как-никак. Все они превратились в смертельные ловушки…
Луч фары-искателя шарит по стенам, по домам…
– Где?
– В арку.
Арка оказалась перекрыта машиной – но «КамАЗ», поднатужившись, легко сдвигает машину в сторону. Ого… сколько тут…
И тут в машине непонятно с чего начинает работать аудио, и на весь двор раздается:
American boy, American joy American boy for always time American boy, уеду с тобой, Уеду с тобой, Москва, прощай! American boy, уеду с тобой, American boy.Бред… мама, мы все сошли с ума…
– Цели!
Звук двигателя привлекает внимание зомби, они в темноте выглядят как посланцы из преисподней… да они и днем так выглядят. Рафаил, который тут учился и город знает, просто прибавляет ходу и сносит зомби таранным бампером к чертовой матери…
– Вон туда, в угол.
Двор тут большой – и дом, несмотря на то, что новодел, хороший. Дорогой. Я это знаю, потому что одалживал денег на квартиру. Мог бы и так дать – да она не захотела…
Первый раз я ее увидел… сиреневое платье, каштановые волосы и совершенно безумного цвета глаза – такие же каштановые, но с желтизной. Как у кошки, только темнее. Понятно, что ей до хрена комплиментов говорили и до хрена что предлагали… но я сумел сказать что-то такое, что ее зацепило.
Работала она тогда просто бухгалтером в фирме, занимавшейся массово сливом фирм, которые были задействованы в схеме обнала. Берутся сто помоек, сливаются в одну, после чего объединенная фирма закрывается – со взятками, понятное дело. За слив каждой фирмы берут от сорока-пятидесяти кусков в зависимости от того, сколько на ней грязи скопилось. Вот и считайте, господа.
Потом она стала главным бухгалтером и стала заниматься уже собственно самим обналом. А это конкретные контакты – банки, банк Татарстана, менты, налоговая…
Для
