Но так нельзя. Потому что если проходить мимо беспредела, однажды он вломится в дом к тебе.
Квадрик, едва слышно жужжа моторчиками, опустился на полог из сетки-рабицы, я его снял и убрал. Затем повернулся к личному составу – все уже перевооружились и ждали моего решения: обходим или влезаем.
– Сань, – я передал пульт, – садись за пульт, рули. Две группы по четыре человека. Однерка и двойка. Я иду с однеркой. Снайперы прикрывают. Как только выдвинемся, дам отмашку – работайте. Хоп.
– Хоп.
Заросло все. Поля не кошены, зарастают молодняком. Лет через тридцать тут будет лес. А людей не будет. Совсем.
Идти легко. Автомат под рукой, рукоятку хорошо поставил – сорок пять градусов, как раз по-патруль– ному носить. Магаз я перекинул – в этом шестьдесят, чуть что – косану очередью, мало никому не покажется.
Впереди выстрел, дробан явно, одиночный. Крик – отсюда слышно.
Твари.
Бандюки эти – они явно не секут. Даже не представляют, что кто-то может им помешать. Тем хуже для них. Тем лучше для нас.
– Глаз – всем плюс.
– Однерка плюс, – отзываюсь.
– Двойка плюс.
– Тройка плюс.
– Четверка плюс.
– Пятерка плюс – это уже снайперы пошли.
– Доложить по очереди.
– Однерка, выдвигаюсь. Минуты две.
– Двойка, почти на месте. Меньше минуты.
– Пятерка, вижу двоих, у «КамАЗа».
– Тройка…
Крайний дом все ближе. В село я пока не пойду, ляжем тут, на краю. Нет ничего хуже, чем если с домов в спину шмалять начнут.
Судя по докладам, четверо на улицах. Может, меньше – задвоение бывает. С них и начнем, посмотрим, что остальные делать будут.
А вот и остов грузовика, который я наметил как укрытие и ориентир.
– Однерка – Глазу, я на месте.
В это же время дагестанский пацан по имени Муса курил у «КамАЗа», думая о насущном.
Когда все началось, он в кутане[44] был, это его и спасло. Родственники отправили его подальше, потому что он избил Магомеда Бекбулатова, а у него отец мент. Запросто могли обвинить в терроризме и приземлить на зону лет на двадцать, а то и пристрелить. Вот его отправили в горы, туда, где на дороги и дома садятся облака, а по узким тропинкам трудно даже пешком пройти, – пока старики не договорятся.
Только не стало стариков. Никого не стало.
Трындец всему наступил.
Они не сразу узнали – откуда в кутане узнаешь. Просто хлеб не привезли. Они ждали, потом отправили человека, он не вернулся. Потом отправились сами…
Увидев, что происходит, Муса понял, что это Аллах покарал их за неверие. А чего говорить, в Махачкале менты, лицемерие, взятки – полный васвас, короче.
Они ушли обратно в горы.
Потом на них наткнулись чеченцы. То ли рамзановские, то ли еще какие – сказали, что соблюдающие. Муса пошел с ними. Дали автомат. У него дядя был водилой, умел – нужное дело по-любому.
Сначала он думал, что все хорошо будет, но теперь…
В Коране написано, что нет разделения между людьми, кроме как по искренности их веры и по чистоте их имана. Но он убедился, что для чеченцев, пусть они называют себя мусульманами, есть чеченцы и есть все остальные. Он аварец, а как был водилой, так навсегда и останется. Потому что не чеченец.
А возбухнешь – замочат.
С другой стороны, он сейчас в джамаате, живой – у других и этого нету.
Амир приказал им станцию держать, до возвращения – но они решили по округе прошырнуться, поискать русских рабов – рабов мало стало. Там какие-то терки у старших – а у них свое.
Вернутся, в Кизляре на базаре продадут. Особенно если телки будут…
Дауд решил еще по домам поискать, нет ли чего ценного, и баб объездить – тут их три было, товарных. А он остался у машины, потому что кому-то все равно сторожить надо, а он не чеченец, да и… Аллах не любит преступающих. Муса старался не гневать Аллаха лишний раз – потому что мало ли.
За это и умер Муса первым. Быстро и небольно.
В трех сотнях метров от него – снайпер с позывным «Третий» аккуратно подвел точку прицеливания к животу Мусы.
– Третий, работаю.
Сто пятьдесят седьмой, глушенный «Вепрь» харкнул пулей – и словивший пулю бородач начал оседать у «КамАЗа», цепляясь за угол дверцы…
– Третий, один на минус.
– Четвертый, корма.
– Третий, нос.
Там был еще один, он должен был обойти или слева, или справа, не обойти он не мог – в зависимости от этого снайперы и распределили точки прицеливания – нос или корма.
С кормы!
Боевик шагнул, потом еще раз, увидел упавшего – но сделать ничего не успел. Потому что винтовочная пуля ударила его в бок, подмышку, там, где тело не защищает бронежилет, и убила почти сразу. Четвертый, вооруженный снайперским вариантом ВПО-111 – на таком расстоянии попадал даже не в монету, а в гвоздь.
– Четвертый, у меня минус.
– Два минуса.
Тем временем Муса пошевелился, потом начал неуклюже вставать, примеряясь к новой, непривычной для него форме жизни…
Я видел не все со своей позиции… увидел мертвяка, бородатого, он еле шел, а на пузе болтался ментовский «калаш», хотя он не в форме ментовской был.
– Не стрелять.
Мертвяк явно не знал, что делать: он потоптался, ничего не увидел, потом вперевалку побрел обратно.
Я прикинул – кто бы ни был в селе, они вынуждены будут стрелять и тем самым демаскируют себя. В этом особенность сегодняшних перестрелок – тяжело раненный превращается в
