— Итак, я собрала вас здесь по очень важному делу, — не обращая больше на него внимания, произнесла миледи. — Вы, мои старшие сыновья, живете при дворе и занимаете высокие должности, а потому лучше всех знаете, что грядет война. Она будет долгой, кровопролитной и разорительной для всего королевства. Меня это все волнует потому, что если Эннобар проиграет, то война затронет и Серые горы, а этого я допустить не могу. Там стоит наше родовое гнездо, и мы должны приложить все силы, чтобы война туда не дошла. Завтра утром Эннобар проведет совет, куда вместе со мной пойдешь ты, мой старший сын.
Старший Ворон медленно кивнул.
— Однако нам нужно решить еще один вопрос, — продолжила мать. — Вы все прекрасно знаете, как были дружны ваш отец Аодх Ворон и король Эннобар. Но ко всеобщему горю, мой муж десять лет назад скончался от раны, полученной в поединке за честь короны, оставив короля без надежной опоры. Такой опорой должен стать один из вас. Тот, кто поведет к алтарю среднюю дочь короля, принцессу Лорну. Разумеется, им должен был стать ты, мой старший сын…
Миледи в упор взглянула на Старшего. Тот нервно провел рукой по волосам и сказал:
— Миледи, я полностью осознаю свою вину, крайне раскаиваюсь и желал бы принести вам все возможные извинения…
— Оставь их себе, — перебила мать. — Что сделано, то сделано, и говорить об этом не имеет смысла. Так вот, раз мой первенец встретил свою судьбу, обойдясь без моего участия, то породниться с королем должен один из вас. Мы с Эннобаром решили доверить выбор самой Лорне. Завтра вечером вы придете в покои короля, и тот, кто понравится ей больше остальных, станет ее счастливым женихом.
Дикий и Красный переглянулись. Белый Ворон стоял с отсутствующим видом, Мудрый смотрел на мать со своей неизменной полуусмешкой. Младший открыл рот и уставился на миледи во все глаза. Гордый все еще растирал горло.
— Да, конечно, — ответил за всех Старший. — Завтра я приведу братьев в покои Эннобара и подготовлю брачный договор.
— Отлично, — кивнула миледи. — А сейчас мне бы хотелось, чтобы вы все вместе пошли и посидели перед камином за приятной беседой, как и положено братьям. Мне же требуется отдых. Сегодня был тяжелый день, да и завтра предстоит непростой.
Миледи кивнула и протянула руку. Все братья по очереди подходили и целовали эту узкую белую кисть, сопровождаемые пристальным взглядом Ройле. Последним шел Младший, он же и закрыл за собой дверь, покидая покои.
— Моя госпожа, надо позвать служанок или миледи Маргарет? — спросил Ройле.
— Пока нет, — устало отозвалась миледи. — У меня совсем не осталось сил, не могу даже с кресла встать… Чтобы дойти до кровати.
— Может, мне помочь тебе? — простодушно предложил Ройле.
— Будь так любезен.
Миледи откинула голову на спинку кресла и в изнеможении прикрыла глаза.
Ройле примерился, осторожно поднял ее на руки и отнес на постель. Усаживая миледи на пышное ложе, Ройле краснел и старался не заглядываться на нее.
— Я так устала… — пожаловалась миледи, берясь пальцами за пояс и распуская его. — А от женщин столько шума… Не мог бы ты снова помочь мне?
— Конечно-конечно, — поспешно заверил ее Ройле.
Миледи села полубоком.
— Расшнуруй мне платье.
Ройле сначала попытался взяться за дело стоя, но с его ростом это было неудобно, а потому он тоже присел на ложе, заскрипевшее под его тяжестью. Бывший лесоруб осторожно потянул шнуровку, боясь сделать неловкое движение и порвать ее. Лоб покрылся потом, щеки покраснели от волнения. Ройле сопел и осторожно тянул шнурки.
— Можно не так трепетно, — усмехнулась миледи, завела руки назад и быстрыми резкими движениями распустила всю шнуровку. — А теперь помоги мне его снять.
Ройле, следуя указаниям, помог миледи избавиться от верхнего платья. Она осталась в шелковом нижнем, крепившемся только на поясных завязках. Второе платье миледи сняла сама, оставшись в тонкой льняной рубашке с открытыми руками и низким вырезом, едва доходившей ей до колен.
— Ну, видишь, не так уж это все и сложно, — заметила миледи, бросив по очереди оба платья на стоявшее у изголовья кресло. Потом она сняла тяжелые серьги и медленно распустила волосы.
Откинувшись на постели, миледи Воронов устроилась на высоких подушках, сунув под одну из них серьги, и прикрыла веки. Ройле стоял над ней, рассматривая нежную, словно яблоневые цветы, кожу, упругую грудь, вздымавшуюся в вырезе рубашки, и округлые колени. Миледи блаженно вздохнула и чуть раздвинула ноги. Рубашка поползла, задираясь, и обнажила стройные бедра. Ройле стало жарко — пот тек с него градом, но он не смел пошевелиться, чтобы утереть его.
— У меня все болит, — открыла глаза миледи и посмотрела на него взглядом, полным непереносимого страдания. — Особенно шея. У тебя такие сильные пальцы, не мог бы ты мне слегка размять ее?
— Конечно, — сглотнул Ройле, опускаясь на постель.
Его грубые огромные ладони несмело потянулись к шее миледи. На ощупь ее кожа была словно лепестки цветов. Серые, чуть помутневшие глаза смотрели на краснеющего Ройле в упор.
— Скажи, а у тебя есть невеста? — спросила миледи вкрадчивым, медвяным голосом, от которого у Ройле по всему телу хлынула волна мурашек.
— Ну, так-то мне отец присматривал, и даже сговор готовили, да все откладывали из-за денег, — ответил Ройле, мягко разминая миледи шею. Подушечки пальцев покалывало. — У меня две сестры, и надо было сначала их замуж выдать, чтобы с приданым, а то бы в девках остались. Потому со мной отец и не торопился…
— А ты любишь свою невесту?
Ройле замер: ладони миледи мягко легли ему на руки.
— Так-то она вроде хорошая девушка, — пробормотал Ройле. — Я, правда, ее особо не знаю, я же с раннего детства с отцом в лес ходил, мне особо некогда было с девушками миловаться, я с топором больше.
— Это… очень мило, — томно протянула миледи, и ее губы, оказавшиеся внезапно очень близко, слегка задели щеку Ройле.
С виду Ройле производил впечатление сущего бревна, но суровая жизнь в лесу выработала у него живой острый
